— Нет, это нечестно! Почему мне нельзя их воспитывать? — с трудом выговорила она. — Я в первый раз за все эти годы увлеклась другим мужчиной. Я не из тех, кто любит заводить интрижки на стороне, хотя ты сам прекрасно знаешь, сколько женщин встречаются с любовниками за спиной у мужей, делая из них посмешище. Они без зазрения совести позволяют себе мимолетные увлечения, не относясь к этому серьезно. У нас же с Чарльзом все по-другому. Мы с ним не хотели тебя обманывать или порочить твое имя. Просто вышло так, что мы встретились и полюбили друг друга. Бог свидетель, как я переживала… страдала… мучилась…
— Что ж, отныне тебе не придется больше страдать и мучиться, — сухо сказал Гай. — Можешь уложить свои вещи и хоть завтра отправляться к нему. А сейчас уже поздно, и мне пора спать.
Он направился к двери, но Люсия проворно соскочила с кровати и опередила его. Ее так трясло, что она еле держалась на ногах.
— Гай, поверь, тебе без меня будет даже лучше, ты найдешь другую женщину, которая подойдет тебе гораздо больше, — бормотала она как в лихорадке, плохо соображая, что говорит. — А девочек оставь, пожалуйста, мне. Я сама их воспитаю. Гай, маленьким девочкам нужна мама, а не отец. Давай с тобой разведемся тихо, без огласки. — Люсия чувствовала, что на нее накатывает истерика. Хладнокровие и выдержка покинули ее.
— Детей ты сможешь увидеть только по постановлению суда, и то лишь с моего согласия, которое я могу и не дать, — заявил Гай.
Люсия почувствовала, как горло сжимает страх. Она попятилась от мужа, лицо ее стало пепельно-серым.
— Господи, господи, Гай! — залепетала она. — Ты не можешь быть таким бессердечным. Ты забываешь, что я их мать!
— Это ты забыла, что у тебя есть дети, в тот день, когда сошлась со своим любовником Чарльзом Грином. А сейчас прошу меня простить, я иду к себе. — Он открыл дверь.
Люсия с тупым удивлением смотрела в его широкую спину. Перед ней вдруг предстала вся чудовищная картина их развода. Гай станет мстить ей за счет детей, и это самое ужасное. Он будет ей чинить препятствия к встрече с девочками, говорить им всякие гадости про мать. Возможно, даже постарается воспитать их в презрении и ненависти к ней. Конечно, Барбара уже через год станет взрослой, выйдет из-под опеки и тогда уже сможет решать сама. Но Барбара всегда была ближе к отцу. А ее милая, сладкая, маленькая Джейн… ей всего одиннадцать… ей придется хуже всех. Она так любит свою мамочку! Но если им не позволят встречаться, она скоро от нее отвыкнет и вообще перестанет считать матерью.