— И вполне оправданно!
— Ты же не хочешь сказать, что готов смотреть сквозь пальцы… на мои отношения с Чарльзом?
Гай снова нахмурился:
— Нет, конечно. Я готов свернуть ему шею… впрочем, и тебе тоже.
Люсия присела на край кровати, сгорбилась, поникла — она была совсем без сил.
— Что толку об этом говорить, Гай? Я уже все решила, я же тебе еще вчера сказала. И мне на все наплевать, единственное, что меня тревожит, — это судьба моих дочерей.
Гай мрачно покосился на нее. Белки глаз у него слегка пожелтели. Видимо, сегодня у него шалила печень.
— Ну что ж, если тебе на самом деле так не хочется с ними расставаться, ты должна быть готова к капитуляции.
Жена устало подняла на него глаза:
— Чего ты от меня хочешь?
Он подошел и сел рядом с ней на постель. Шея и лицо у него налились кровью. Люсия настороженно поерзала, не зная, чего от него ждать. Но к тому, что произошло дальше, она оказалась не готова. Он взял ее за руку и, потянув к себе, зашептал глухим от волнения голосом:
— Люси, ты не должна меня бросать. Послушай, не делай этого! Я ведь тебе когда-то нравился. Мы с тобой уже столько лет вместе. Знаешь что, давай я все забуду про этого Грина, только перестань с ним встречаться. Возвращайся ко мне, прошу тебя… только по-настоящему… и мы начнем все сначала, а, Люси?
Она чувствовала у себя на шее его горячее неровное дыхание. Он начал покрывать ее страстными поцелуями, говорил, что не может без нее жить, что сходит по ней с ума так же, как много лет назад, когда они только познакомились, твердил, что страшно ревнует ее к этому молодому парню, но пересилит себя, все забудет, если только она готова ему помочь. Теперь у них все будет хорошо. Они поедут куда-нибудь отдыхать, одни, без детей, у них будет второй медовый месяц. Он повезет ее, куда она только захочет.
На мгновение Люсия замерла, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-нибудь. Она была потрясена этим всплеском страсти и нежности. Этого она ожидала от Гая меньше всего — что он захочет с ней помириться после того, что выслушал вчера ночью. Его прикосновения казались ей омерзительными. Хотя она прожила с ним шестнадцать лет, он казался ей чужим, посторонним мужчиной, который пытается чуть ли не силой овладеть ею. Она вся без остатка, душой и телом, принадлежала Чарльзу Грину.
— Перестань ко мне прикасаться, я не хочу… Не хочу! — в отчаянии закричала она.
Гай смертельно побледнел, и страсть в его глазах погасла. Он был уверен, что Люсия раскается, бросится ему на шею, станет благодарить за великодушие, за то, что он дал ей шанс вернуться к прежней жизни. А вместо этого… Боже, какая неблагодарность! Какая вопиющая неблагодарность! Его тщеславие было уязвлено сверх всякой меры.