Этого Родни хотелось меньше всего. Он нежно сказал:
— Мы должны думать не только о себе. Мы должны думать и о нем — Джордже Дайере, независимо от того, отец он тебе или нет.
— Я не понимаю.
— После многих лет он устроил свою жизнь. И эту жизнь он выбрал сам, по доброй воле. Если он хотел создать семью и заиметь жену и сыновей… и дочерей… он уже это сделал…
— Ты хочешь сказать, что он не захотел бы меня знать? Что он не захотел бы, чтобы я его разыскала?
Родни был шокирован.
— Ты ведь не собираешься пойти на такое?
— Для меня это так важно. Мы могли бы полететь в Сан-Антонио.
— Мы?
— Я хочу, чтобы ты полетел со мной. Пожалуйста.
— И речи быть не может. К тому же мне нужно поехать в Борнмут, я тебе говорил, и меня не будет дня три-четыре.
— А миссис Уестман не может подождать?
— Конечно нет.
— Я просто хочу, чтобы ты был со мной. Помоги мне, Родни.
Родни понял ее просьбу неправильно. Он думал, что она говорит: «Помоги мне» — в практическом смысле. Помоги мне купить билет на самолет, помоги мне сесть в самолет, помоги мне на таможне, найди мне такси и носильщиков. Она никогда в жизни одна никуда не ездила, и он даже и не сомневался, что она и пробовать не станет. Он уклонился от ее просьбы, очаровательно ей улыбнувшись, взял ее за руку и сказал успокаивающим тоном:
— К чему так торопиться? Будь терпеливой. Я знаю, ты возбуждена подозрением, что вдруг твой отец жив. Я также понимаю, что в твоей жизни всегда была какая-то пустота. Я надеялся, что смогу ее заполнить. — Он говорил очень благородно.
— Дело не в этом, Родни…
— Но видишь ли, мы ничего не знаем о Джордже Дайере. Разве не следует провести небольшое тихое расследование, прежде чем предпринять шаги, о которых мы можем потом пожалеть? — Он говорил как король.
— Я родилась после того, как он пропал без вести. Он даже не знает о моем существовании.
— Вот именно! — Родни рискнул немного надавить. — Знаешь, Селина, есть старая и очень верная поговорка: не буди спящего тигра.
— Для меня он не тигр. Я просто думаю, а вдруг он жив, и он единственный человек, который мне был нужен больше, чем кто-либо иной, всю жизнь.
Родни колебался между чувством обиды и злости.
— Ты говоришь как ребенок.
— Это как монетка. У монетки две стороны — орел и решка. У меня тоже две стороны. Брюс и Доусон. Селина Доусон. Вот как меня зовут на самом деле. Вот кто я. — Она улыбнулась Родни, и в отчаянии он подумал, что такой улыбки он раньше не видел. — Ты любишь Селину Доусон так же, как и Селину Брюс?
Он все еще держал фотографию ее отца. Она забрала у него фотографию и пошла положить ее в сумочку.