Алиенора, нежно шурша платьем, выскользнула из комнаты и довольно быстро вернулась, держа в руке несколько листков пергамента — это была пропавшая часть арабской рукописи. Она подошла ко мне очень близко, так близко, что голова у меня закружилась.
— Держи, — протянула она мне листки, — мы вернемся к этому разговору, когда ты все прочтешь.
Пальцы наши соприкоснулись, но уже через мгновение я стоял один, сжимая в руке листки, важность которых казалась мне теперь уже несколько сомнительной.
— Ох, Алиенора, — вздохнул я и решил продолжить чтение на улице, в тенистом дворике. Я подозвал слугу и объяснил ему, что намерен провести довольно много времени во дворе, на улице, и поэтому он должен как можно быстрее принести мне туда кувшин с вином и некоторые сласти, оставшиеся от завтрака. Слуга отправился выполнять мои распоряжения, а я стал рассматривать свою, так дорого мне доставшуюся добычу. Сразу бросилось в глаза очередное предупреждение переводчика, что некоторая часть оригинального текста была повреждена, поэтому в повествовании присутствует некоторый пробел. Это разочаровало меня, ведь если мне придется туда идти, то как мне понять, правильно ли я выбрал направление. С другой стороны, раз уж Алиенора тоже прочла это, то вдруг мне удастся убедить ее отказаться от этой затеи. От этой мысли я повеселел и, с наслаждением вдохнув теплый весенний воздух, в котором уже звучало предчувствие летнего зноя, начал чтение.
Шемма прижал к себе пульсирующее существо, такое нежное, такое родное, такое близкое, и ему показалось, что все исчезло. Перед его глазами теснилось множество образов, он видел диковинные пейзажи, слышал невероятные звуки, его касались множества рук. Впервые за всю свою жизнь он не чувствовал себя малой частью своего бога и впервые в жизни он не чувствовал отчаяния от своего одиночества. Он не один, он прижимал к себе родного брата, которого у него никогда не было, он чувствовал на своей щеке теплое дыхание возлюбленной, которой у него никогда не было, он чувствовал рядом надежное плечо лучшего друга, которого у него никогда не было. Он не один, он часть этого существа, этих существ, он часть этого мира, он часть… О, он не знал, чего он еще часть, ему не хватало слов, чтобы выразить все свою причастность, так неожиданно обретенную им, мысли неслись в его голове с ужасающей скоростью. Быстрее, быстрее, и вот уже все судьбы людей, все судьбы мира вошли в него, и он стал их обладателем и их единственным хранителем.
Что же произошло, почему судьбы из легких, воздушных, летящих существ вдруг превратились в громадных чудовищ, которые стали набрасываться друг на друга, непрестанно пожирая друг друга, невероятно увеличиваясь в размерах? Где-то далеко отсюда, он слышал чей-то голос, кричавший ему: