Тем временем Рауль все так же безучастно продолжал свой рассказ, больше не обращая никакого внимания ни на меня, ни на Эстелу.
— Дагда исполнил свое обещание: он научил свой новый народ множеству премудростей, за короткий срок они построили великолепные города, там выросли невиданные постройки, величественные башни, дворцы и школы. Особенное значение приобрели четыре города, между которыми Дагда разделил созданные под его руководством необыкновенные предметы, предметы могущества. Он самолично выбрал самых искусных ремесленников из всех городов и начертил четыре чертежа, повелев изготовить четыре вещи, которые и были с высочайшими почестями отправлены в города. Четыре города и четыре предмета, по одному на каждый. Сам же Дагда не жил ни в одном из городов, а переходил из одного места в другое, нигде не задерживаясь подолгу, очевидно не желая принимать на себя бремя правления. Никто не знал, почему разразилась катастрофа, хотя некоторые ученые мужи шепотом говорили, что боги, те, что изгнали Дагду, нашли мятежного бога. Шептали, что опять он не угодил им, создав племя равное богам, а богиню племени назвав именем их верховного бога. Слухи это были или правда, никто не знал, но пришлось им срочно собраться, бросив свои чудесные города, забрав четыре драгоценности, и отправиться в путь, чтобы найти новое место, где они смогли бы жить. Вела их та самая богиня, что звалась Ану, ей была поручена забота о других богах и полубогах, отправившихся вместе в долгое странствие. Дагда шел с ними, поступь его была тяжела и размашиста, его волосы поседели, он был все еще могучим и сильным, но в его глазах затаились следы горечи и усталости. Он много смеялся, но печален был его смех. С ним был один из четырех священных предметов, с которым он не расставался. Нес он, как великую ценность, котел неиссякающий, при помощи которого можно было накормить целое войско, а также предметы, что повелел он изготовить лично для себя: арфу, что управляла временем, и дубину, дающую власть над жизнью и смертью.
Я слушал безучастный голос Рауля, и мне казалось, что в этой истории очень много знакомого мне. Бог-изгнанник, назвавшийся Дагдой, необычайно напоминал мне Даг-ана, если верить арабской рукописи, изгнанного Ану и Энлилем. Даже эта богиня Ану, названная именем древнего верховного бога, воспринималась мною как указание, что все нити этой странной истории были переплетены самым невиданным образом. В результате я уже не понимал, где кончалась легенда и начиналась действительность. Мне начало казаться, что древнее и настоящее сплелись воедино, что это только вчера боги изгнали своего оступившегося собрата, который после долгих поисков нашел тех, с кем он мог бы жить дальше. Насколько же серьезен был его проступок, если мстительные боги не дали ему даже этой малости. Что же такое, по их мнению, сделал Даг-ан, что он даже не мог носить свое имя и жить иначе, чем в одиночестве? В который раз я терялся в догадках не в состоянии найти ответы на неуклонно множившиеся вопросы.