В дверь постучали. Кароль приподнялась на локтях. Ей понадобилось напрячь память, чтобы вспомнить, что она звонила Аньес и просила ее принести чай. Разумеется, она тем временем снова заснула. Тяжелый утренний сон. Возможно, это только и был настоящий сон с той минуты, как вчера вечером она, изможденная, очутилась в постели. Какая ужасная ночь! Давит виски, во рту жуткий вкус, желудок горит! Напрасно она съела курицу с лимоном в африканском ресторане. Соус был очень острый. Но Ксавье настаивал. Да и все остальные тоже. Выпила инжирной водки. Оркестр чернокожих играл очень громко. Она до сих пор ощущала в своих венах эти удары тамтама. Вся кожа была раздражена. Комната утопала в полумраке.
— Войдите, — сказала Кароль.
Аньес внесла поднос с завтраком.
— Который час?
— Десять часов, мадам.
Как обычно, Аньес поставила поднос на кровать, широко открыла окно и подняла шторы. Кароль сощурила глаза от яркого света. Солнце и свежий воздух вдруг одурманили ее.
— Шторы, Аньес!
Аньес опустила шторы и удалилась. Кароль налила чай и поднесла чашку к губам. Теплый чай разлился по пищеводу, все промывая, обжигая, очищая на своем пути. Запах тостов щекотал ноздри. Она с трудом удерживалась от желания погрызть один. После излишеств накануне было бы разумным дать организму отдых. В течение дня она, пожалуй, съест лишь несколько фруктов и выпьет три стакана минеральной воды. Она, наверно, бледна как смерть. С некоторым опасением Кароль взяла зеркало на столике у изголовья. Ну, не так уж плохо! Светлые белки глаз, уголки губ и век едва затенены мелкими морщинками… Определенно, этот ночной крем подействовал на ее кожу благотворно. Она могла бы почти обойтись без косметики. Олимпия часто говорила ей, что находит ее красивее, когда она встает с постели, чем когда готовится куда-то выходить. Нельзя доверять Олимпии. Существует ли вообще женская дружба, лишенная коварства? Она провела рукой по шее: кожа под подбородком становилась дрябловатой. «Казалось, что каждое утро, по двадцать раз выдвигая вперед нижнюю челюсть… Глупо!» Потом ее пальцы залезли в волосы, подняли их, распределяя пряди согласно долго изучавшемуся рисунку. Она смотрела на себя в зеркало, любовалась своим отражением и сожалела, что договорилась о посещении парикмахера сегодня днем. Совершенно спокойно она бы могла подождать еще неделю, прежде чем делать укладку. Тем более что Гарольда не было и причесывать ее будет, вероятно, Рауль. Последний раз Рауль изуродовал ее! Она бы не пошла. Но без визита к парикмахеру у нее рушился день. Один за другим пустые, безликие часы.