— Ты мог бы, по крайней мере, присоединиться ко мне потом. У Совло…
— Это для меня будет еще противней, чем в мэрии!
— Тогда где ты будешь обедать?
— Если проголодаюсь, пойду к Поло.
— Без меня?
— Ну это же будет не в первый раз!
Он повернулся к раковине, чтобы закончить бритье. Она видела его спину, бедра.
— У тебя сегодня днем нет занятий?
— Нет.
— Ты будешь работать над переводом?
— Может быть… Но такая жара! Я больше люблю работать ночью…
Франсуаза пришла в уныние. Определенно, нет никакой возможности совладать с этим человеком. «Я сбил тебя с пути истинного», — сказал он ей однажды с гордостью. И с тех пор не уставал ее поражать. Половина одиннадцатого. Пора идти.
— Ну ладно, я ухожу, — сказала она с грустью.
Он заключил ее в свои объятия. Она сопротивлялась, прижатая в своем легком платье к выпуклостям мужской наготы. Он смеялся, он играл…
— Ну же, отпусти меня!
Александр горячо поцеловал ее в губы. Она была в ярости, оттого что он отказался с ней идти. Большим усилием Франсуаза вырвалась и направилась к двери.
Улица была залита солнцем. Франсуаза перешла на теневую сторону и пошла быстрым шагом, поскольку опаздывала.
Придя в мэрию Седьмого округа, она с удивлением увидела, что внутренний двор полон народа. Стоявшие около стены в глубине полдюжины автомобилей были украшены кусочками белого тюля, прикрепленными на верхушках радиоантенн. Шесть девушек в свадебных платьях составляли центры шести семейных кружков, нарядных и радостных. Все были молодые, но ни одной хорошенькой. С маленькими букетиками в руках они жеманничали под своими вуалями, в то время как матери пытливым взглядом следили за мельчайшими складочками их туалета. Фотографы-профессионалы с фотоаппаратами на плече рыскали словно акулы среди этой мелюзги. Тут и там толкались разгоряченные и нерасторопные подружки невест, участвующие в обряде неугомонные дети, которых приходилось призывать к порядку. Все это, подумала про себя Франсуаза, выглядит в центре Парижа странным образом торжественно и провинциально. Александр был прав, когда утверждал, что, несмотря на свою горластость, французы всегда были мещанскими поборниками безопасности, бережливости и традиционных устоев. Даниэла и Даниэль — единственные ли в этой компании, кто не венчается в церкви? Франсуаза поискала их глазами, поднялась по ступенькам крыльца и вошла в холл мэрии.
Они были там. Позолота, монументальная лестница, пол из черной и белой плитки — казалось, вся эта республиканская роскошь нисколько их не трогала. Отсутствие Филиппа и Кароль облегчило соединение двух семей. С каким-то щемящим чувством Франсуаза отметила, что на матери было бирюзовое платье и шапочка из полевых цветов, которая ее вовсе не молодила. Ив Мерсье в жемчужно-сером костюме обливался крупными каплями пота и обмахивался шляпой. Эта явная элегантность по контрасту делала еще проще туалеты господина и госпожи Совло, выбравших для себя темные тона. Они стояли рядом с улыбающейся дочерью, одетой в шляпку из белой соломки и платье цвета розовой промокательной бумаги. Рядом с ней Даниэль — нескладный и серьезный, в темно-синем костюме, будто пришел к первому причастию, припозднившись по возрасту. Там были еще Жан-Марк, Мадлен, Аньес и несколько родственников Совло, которых Франсуаза не знала. После восклицаний и поцелуев Мадлен спросила: