— Движение за расовое освобождение необратимо, старик… Разве их теперешнее существование на более низком уровне является причиной, для того чтобы отказывать им в присоединении к… Продвижение рас — это только форма продвижения классов… Если бы ты видел, как я, нищету, которая царит в развивающихся странах…
Жан-Марк слушал его иронически. Какое-то время ему казалось, что его брат скинул свою броню лоботряса. «Он несет бог знает что, но это неглупо», — подумал Жан-Марк. И улыбнулся Франсуазе. Она поняла смысл его улыбки и в свою очередь тоже ему улыбнулась.
Мадлен, глядя на них, испытывала эгоистическое чувство удовлетворения. Собравшись за ее столом, в ее доме, одним только своим присутствием они оправдывали ее существование. Какая жалость, что Жан-Марк и Даниэль должны сегодня же вечером уезжать — их отцу завтра утром будет совершенно необходима машина. Может, если бы она ему позвонила… Нет, она ни о чем не хотела просить Филиппа! Он бы получил слишком большое удовольствие, отказав ей!..
Восхищенным свистом было встречено появление лимонного торта. Его приготовила Франсуаза. Даниэль начал считать в обратном порядке: «Пять, четыре, три, два, один, ноль!», и оба молодых человека бросили боевой клич своего детства:
— Наша сестренка классная девчонка!
Пока шел дележ кусков, проблема чернокожих была забыта.
— Тебе надо бы дома приготовить такую вещь! — сказал Даниэль, разомлев от первого куска.
— Аньес ни за что не позволит мне приблизиться к плите! — ответила Франсуаза.
— А Мерседес как бы случайно уронит тарелку в тот самый момент, когда будет его подавать! — заметил Жан-Марк.
Всех троих развеселил обмен шутками, это входило в семейную традицию. Мадлен расслабилась: вокруг нее резвились оживленные львята, которые обеспечивали прочность клана. Франсуаза бросила на нее взгляд, блестевший от возбуждения, и сказала:
— Маду, а если нам вместе с ними поехать сегодня в Париж?
Мадлен в замешательстве прошептала:
— Но… это невозможно, дорогая.
— Почему?
— Мои гипс! Доктор Жуатт должен снять его только через восемь дней!
— Тебе его снимет в Париже доктор Мопель!
— А лавка?
— Да там за четыре дня ни одного клиента! Впрочем, госпожа Гурмон будет счастлива тебя заменить!
— А фенеки?
Последовало растерянное молчание. Все взгляды сразу обратились к радиатору, у которого, зябко прижавшись друг к другу, спали животные.
— Ну да… фенеки! — сказал Даниэль. — Ты не могла бы поручить их какой-нибудь соседке?
— О нет! — возразила Мадлен. — Слишком долго эти бедные звери переходили с рук на руки! И потом, никто не захочет…