— Пять минут раньше или позже дела не меняют!
— Это девушка с факультета?
— Нет.
— Ты с ней спишь?
— Нет еще!
— Во всяком случае, не забудь сегодня вечером прийти ко мне!
— Да, но поздно, — сказал Жан-Марк. — Отец приглашал на ужин. Я обещал быть.
— Приходи, когда захочешь, но я на тебя рассчитываю. Мне бы хотелось все-таки, чтобы ты познакомился с Жаклин!
Главное слово было произнесено: Жаклин! С тех пор как в Дидье вцепилась эта студентка с медицинского факультета, он стал другим: мечтательным, озабоченным, рассеянным. Разумеется, у него были «серьезные намерения», у дурачка! Жан-Марк стукнул его по плечу кулаком:
— Поклянись, что ты не сделаешь глупость и не женишься на ней!
Дидье покачался на стуле и засмеялся, поднимая стакан:
— Клянусь!
— Даже если она умопомрачительна (а я лично не сомневаюсь, что она такова!), женившись, ты все испортишь. Представляешь себе учебу, когда жена в доме, а может, и малышня? Нет, старик, в нашем возрасте не стоит особенно к кому-то привязываться. Имей смелость быть в любви немного мерзавцем! Иначе тебе конец!
Жан-Марку показалось, что он слышит голос собственного отца. От этой поднимавшейся в нем другой личности ему стало не по себе.
— Мы об этом снова поговорим, когда ты ее увидишь, — пробормотал Дидье, вставая и собираясь уходить.
Он снял свой пиджак со спинки стула и набросил на плечи. Открытое лицо, большие очки в черепаховой оправе излучали уверенность. «Какой хороший парень!» — подумал Жан-Марк. И сразу нахмурил брови. В коридоре приближались шаги. Кто-то постучал в дверь — это Валерия пришла раньше времени. На полу валялись разбросанные книги, у кровати пара ботинок, около умывальника грязное белье… Жан-Марка раздражал этот беспорядок, но ему не хотелось суетиться при Дидье, раскладывая по местам вещи.
— Входи! — сказал он.
Появилась Валерия, белокурая, тонкая, белокожая. На ней был хорошенький желтовато-коричневый костюмчик, отделанный черной тесьмой. Жан-Марку льстила ее элегантность. Но способен ли был Дидье оценить изысканность женского туалета? Он поздоровался с Валерией, сказал напоследок Жан-Марку: «Значит, сегодня вечером, точно, старик, да?» — и быстро ушел.
Валерия окинула взглядом комнату:
— Здесь прелестно! Ты легко ее нашел?
— Да, через одного приятеля.
— А сейчас живешь здесь один?
— Как видишь…
— Я совершенно ничего не вижу! Может, тут целый гарем, за этой ширмой!
— Нет, это душ!
Она со звонким смехом прошла, села на край диван-кровати и откинулась назад, опершись локтями на матрас. Втянув голову в плечи, выставив вперед грудь, Валерия в упор смотрела на Жан-Марка. Но он видел только свои стоптанные башмаки, валявшиеся на полу. Желтая кожа на них деформировалась, истончилась, поизносилась и почернела от чистки. Это старье, уже никуда не годное, с которым он никак не решался расстаться, неожиданно вызвало у него ужас.