Оглянувшись на Новорожденного, бывший гвардеец заметил, что тот морщится и вздрагивает, как будто вокруг его лица вьется рой докучливых насекомых, которых он пытается не замечать.
— Чего тебе надо? — спросил Ваанес, схватив Новорожденного за руку и оттаскивая его подальше от омерзительной ведьмы. — Я ненавижу твое племя и не собираюсь тебя выслушивать.
— Не спеши отказаться от того, что я могу тебе предложить, воин Коракса, — прошипела колдунья и, вытянув руку, положила ладонь на грудь Новорожденного.
— Никогда больше не произноси этого имени, — рявкнул Ваанес. — Оно для меня ничего не значит.
— Сейчас, может быть, нет, но однажды тебе придется его вспомнить, — посулила колдунья.
— Ты видишь будущее? — спросил Новорожденный. — Ты можешь предсказать все, что случится?
— Не все, — признала ведьма, — но те, чьи жизни изменят потоки варпа, сияют ярче света во тьме. Их путь ясен для тех, кто умеет видеть.
— Ты видишь мой путь? — жадно спросил Новорожденный.
Колдунья рассмеялась. Пронзительный звук вспорол воздух, заставив локсатлей прервать показательный бой и завизжать от ярости. По их блестящей коже побежали мерцающие узоры, и в мгновение ока бойцы рассыпались, скользнув по горному склону к черным отверстиям нор.
— Судьба Потерянного Сына огненным копьем пронзает будущее, — сказала колдунья. — Как нить, она вплетена в картину гибели великого героя, падения звезды и возвращения великого зла, которое все считали поверженным.
— Ты говоришь загадками, — процедил Ваанес, пытаясь оттащить Новорожденного прочь.
— Подожди! — крикнул Новорожденный. — Я хочу узнать больше.
— Нет, не хочешь, уж поверь мне, — угрожающе сказал Ваанес, который заметил приближающегося к ним Кадараса Гренделя в запятнанных кровью доспехах. — Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Потерянный Сын хочет услышать то, что я скажу! — взвизгнула ведьма, преграждая им посохом дорогу.
Из перчатки Ваанеса молниями сверкнули скрытые в ней когти. Лезвия длиной в локоть вонзились в грудь колдуньи, распоров ее сердце и легкие. Женщина умерла беззвучно — дыхание слетело с ее губ искрящимся облачком, а золотой свет в глазах померк. Ваанес с наслаждением втянул последний вздох колдуньи, упиваясь переполнявшими его болью и ужасом. Душа колдуньи оказалась столь восхитительна на вкус, что тело воина пронзила дрожь восторга, а радость убийства напрочь вытеснила у него из головы все мысли о последствиях.
Ваанес опустил руку, и тощее тело колдуньи соскользнуло с когтей. Труп мешком свалился на землю, и Ваанес со следующим за ним по пятам Новорожденным пошел навстречу Кадарасу Гренделю.