Фон Вассерталь еще раз положил свою руку на руку Амариллис Лугоцвет.
— Надеюсь, вы мной довольны?
Амариллис Лугоцвет молча кивнула — она боялась разбудить Титину.
— Я довезу вас до ущелья, — прошептал фон Вассерталь, уже отвязавший лодку, и поплыл, таща ее за собой. Капли воды на его волосах искрились в лучах восходящего солнца.
Амариллис Лугоцвет качала на коленях Титину и размышляла о свойствах иной стихии. Она чувствовала себя очень обязанной фон Вассерталю и радовалась, что ее чувства к нему найдут себе выход в благодарности. Когда они подплыли к ущелью, он осторожно вытащил лодку на берег.
— Мы ведь еще увидимся? — спросил он, помахав ей, перед тем как окончательно исчезнуть под водой.
— Конечно, — пробормотала она себе под нос. — В здешних местах это неизбежно. — И она пустилась в путь к Эйфеми фон Вейтерслебен, мысленно предвкушая радость, которую доставит той возвращение дочери.
* * *
Софи вынырнула из такой глуби, что не сразу пришла в себя. Она, должно быть, уже несколько минут глядела в упор на Альпинокса, или как там еще звали этого господина, не видя его.
— Простите, пожалуйста, — прошептала она, силясь придать своему лицу выражение непринужденной любезности, руки ее тем временем машинально расправляли салфетку.
— О нет, — возразил Альпинокс, — это вы должны меня простить. Я наверняка помешал вашим размышлениям, быть может, воспоминаниям…
Софи не нашла в себе силы спорить. Она только улыбнулась, и так как пожилой господин все еще стоял перед ней, предложила ему сесть с ней рядом.
— Я хотел бы представиться — Альпинокс… — Он склонился над ее рукой и сел.
— Очень рада, — сказала Софи. — А меня вы знаете?
— В некотором смысле. — Господин Альпинокс сел наискосок от нее и положил ногу на ногу. — Помнится, я видел вас, когда вы еще жили здесь. А если прибавить многочисленные рассказы нашей славной Амариллис…
— Так вы знаете госпожу Лугоцвет? — Софи заинтересовалась.
— Целую вечность, — засмеялся он. И любезно пояснил: — В нашем возрасте мы уже вправе так говорить.
— Странно, — заметила Софи. — Вот и мне кажется, будто я давно вас знаю. Только вспоминаю с трудом.
— Люди быстро все забывают. Вы позволите? — И когда Софи кивнула, Альпинокс закурил сигару. Софи тоже достала свои египетские сигареты, а он дал ей огня.
— Но в этой забывчивости есть и хорошая сторона, — сказал Альпинокс. — Ужасно ведь, когда ты вынужден вечно все помнить. Бывают времена, когда воспоминания повинуются чуть слышному зову, порой же ты зовешь их во весь голос, а они ни за что не идут.
— Мне кажется, в моей жизни наступает такое время, когда вызывать воспоминания не приходится ни тихо, ни громко, они набегают сами — явились, и все тут.