— Это не потому, что я такой добрый или просто дурак! Вы все наверняка слышали о грядущей войне с чернокнижниками и я точно знаю — это не слухи. Она будет. Приблизительно месяца через два. Никому не удастся отсидеться, даже нам, практически в центре имперских земель. Думайте и готовьтесь. Вы свободны.
Развернулся и был таков.
— Кто командир? — спросил представительный наемник.
— Я, — ответил ошарашенный полковник и поднялся.
— Принимайте командование. Ваше оружие вон в той куче, разбирайте. Продовольствие и раненые на телегах, коней вы видите. Ваши пехотинцы топают сюда и скоро будут. Счастливо оставаться!
После этих слов вскочил на подведенного ему коня, и собрался было уехать, как его остановил полковник.
— Постойте! Как ваше имя, солдат?
— Командир наемников десятник Прунис.
— Полковник ор'Буткос, начальник штаба корпуса в этой компании. Скажите, то, что сказал ваш барон — правда?
— До этого момента все, что он говорил — сбывалось. Честь имею! — развернулся и ускакал.
Наши потери оказались сравнительно невелики — тридцать убитых "оборонщиков" из засадной сотни, да двадцать Роновских наемников — кавалеристов. И куча раненых, уже почти излеченных. Не принявшие участие в войне ополченцы страшно завидовали восьмидесяти выжившим, а те ходили, задрав носы. Герои!
Неожиданно ко мне подошел Рухис, он возглавлял десяток в одном из домов.
— Господин барон, разрешите обратиться!
— Обращайся, Рухис, чего так официально?
— Хотелось бы поговорить кое о чем, у вас есть время?
— Давай поговорим. Присядем вон на той скамеечке. Я слушаю.
Рухис помялся и вымолвил:
— Вы считаете нашу победу честной?
— Ах, вот ты о чем! Странно, почему ты, а не кто-нибудь из благородных.
— Не знаю, — пожал плечами мечник и горько усмехнулся, — я, вроде как, "исправляться" начал от разбойного прошлого и снова засада. Конечно, все понимаю: военная хитрость, наших солдат меньше и выучка у них… да что там говорить, почти и нету. Хотя у моих уже начало получаться, я их хорошо гонял. Построение, перестроения, плечо товарища, не бояться конницы и вдруг, — Рухис волновался все больше и под конец непривычно длинной для него речи вскочил, — оказалось, что можно ничему не учиться! Давишь на к н о п к у и все! Победа! И никакой выучки не надо! Не надо изнурять себя тренировками, вставать ни свет, ни заря — нажал на к н о п к у и готово!
В конце речи он был красный от обиды. Серьезно его задело! Главной была именно обида. Как у ребенка, который строил замок в песочнице, душу в него вкладывал, а пришел папа, наступил — и нет замка. И даже не заметил. Не нужен он ему оказался. А так хотелось быть полезным, для него же старался! Странно было видеть такое детское чувство у большого сильного взрослого человека, бывшего разбойника и… неудобно. Иногда я ненавидел Фиону.