А муха в награду за службу получила от Бога право обедать за любым столом — хоть царским, хоть королевским, хоть каким — и почему-то не только эстонским…
Марийцы, как мы помним, пострадали от зловредного Шайтана, который подкупил шубой сторожа-собаку и оплевал сделанную демиургом Юмо заготовку человека, после чего бессмертие марийцам уже не грозило. Однако не все так просто в мифологии этого народа. Другие мифы — похожие один на другой и, значит, имеющие общий корень — сообщают, что Юмо все-таки сотворил марийцев бессмертными (следовательно, попавшая на марийцев слюна Шайтана оказалась не такой уж и ядовитой), но они сами отказались жить вечно. Мы приведем одну из версий.
Дух смерти Азырен, посланец владыки загробного мира марийцев Киямата, в мифические времена имел обыкновение являться к человеку, сообщать о своем намерении предать его смерти и лишь затем убивать ударом кинжала в сердце. Нельзя не признать, что в этом заблаговременном оповещении было что-то рыцарственное — сродни знаменитому «иду на вы» русского князя Святослава. После этого Азырен возвращался к Киямату (или в Киямат — загробный мир и его властитель у марийцев одноименны), не забыв прихватить с собой душу убиенного. Перед людьми он представал в облике мужчины, что называется, корпулентного, и поэтому мало кто из них пробовал ему перечить, а если кто пробовал, то все равно без толку.
Однако и на духа бывает проруха — пусть даже он дух смерти. Пришло время помирать одному плотнику, а тот попросил Азырена прежде, чем забирать его душу, продемонстрировать, как это — в гробу лежать. О дальнейшем умудренный чтением этой книги читатель уже догадался: наивный Азырен улегся в гроб, а плотник быстренько гроб заколотил, отволок куда подальше и ничего никому не сказал. В данном случае «куда подальше» находилось в глубоком омуте.
С того дня марийцы перестали умирать, и поначалу вечная жизнь была для них синонимом вечного праздника. Но прошла тысяча лет, и выяснилось, что бессмертие имеет свои издержки. Беда пришла, откуда не ждали. Марийцы, родившиеся до того, как плотник упаковал Азырена, давно уже преодолели мафусаилов рубеж и от старости — из мифа слов не выкинешь, в буквальном смысле! — поросли мохом. Старческие и нестарческие хвори, все разом, ели их поедом, и никакого спасения, пусть даже в виде смерти, впереди не намечалось. Глядя на старшее поколение и ощущая недобрую свою перспективу, возроптали и те, что помоложе. Страх и уныние поселились на марийской земле, поскольку оказалось, что есть нечто похуже смерти, и это «похуже» теперь грозит марийцам.