– Ну и башка у тебя, Артемьич, – сказал я уважительно. – Как у академика.
– Так и есь. Так оно и есь.
Он величественно кивнул и сделал вид, будто поправляет галстук. Шут старый.
– Ладно, поехали на гору, а потом домой. Шаньги трескать да молоко пить. Все равно оставаться здесь смысла нету.
Я завел двигатель, оставил прогреваться, а сам тем временем сбегал за ружьем и портфелем с медикаментами. Когда вернулся, Чепилов уже устроился в машине. Побросав вещи на заднее сиденье, я сел за руль и предложил:
– Давай-ка завернем с мужиками попрощаться.
– Не, Родя, не стоит. Они на тебя малость сердиты.
– Ну здорово живем! – огорчился я. – За что? За Любу небось? Она чья-то подружка?
– Да какая там Люба… – Артемьич покачал головой. – Музгарко пропал. Считают, из-за ночных дел. Он ведь тебя найти помог, а потом сразу куда-то умчался. И с концами.
Настроение у меня мигом испортилось. Во-первых, было жалко пса, с которым я почти подружился. Но главное заключалось в другом. Пастухи были, разумеется, правы. Этой ночью именно я разворошил уголья, которые без моих действий могли тлеть бесконечно долго, обжигая время от времени только коров. Конечно же, я знал, что так получится. Готовился к тому, что могут появиться жертвы. И на тебе! Оказался не готовым смириться с самой малой. Как всегда.
Как, мать его, всегда.
* * *
На вершине горы телефон принимал превосходно. Я съехал с дороги, заглушил мотор, после чего с ожиданием уставился на Артемьича. Тот истолковал мой взгляд абсолютно правильно. Вылез из машины и, сообщив: «Прогуляюся, подышу», – двинул в направлении леса.
Звонил я на служебный номер, и куратор отозвалась после первого же гудка:
– Мордвинова слушает.
– Здравствуйте, Алиса Эдуардовна, – сказал я, – это Раскольник.
Повисла короткая пауза, потом раздался щелчок, и в трубке возник слабо уловимый звуковой фон. Кураторша включила запись, а возможно, и громкую связь. Подозреваю, в кабинете находился кто-то еще.
– Куда вы пропали, Родион? – раздраженно поинтересовалась Мордвинова. – С пяти утра вам звоню. У нас тут черт знает что творится, настоящая Фукусима, а вы телефон отключаете.
– У меня его больше нету. Утонул.
– Очень, очень вовремя!
Раздражение у нее только усилилось, и это означало, что заводить речь о компенсации пока не стоит. Жаль.
– Так вот, – продолжила Мордвинова, – появились кое-какие новости по Байрактарам. Весьма многообещающие.
– У меня тоже.
Она будто не слышала.
– Наши источники в Азербайджане сообщают, что Тагир Юсифович после завершения спортивной карьеры на протяжении двух лет занимался тем же, чем и вы.