Предположим, вы давно на пенсии и ваше главное достояние — ваш дом. Дом вас устраивает, вы намерены прожить в нем до своего последнего появления на публике с оповещением в соответствующем разделе местной газетенки. Но пока вы еще живы, вы тратите деньги, и иной раз немалые. Внук «феррари» захотел, повар тоже жить должен, вина все дорожают… Приходит момент, когда вы чувствуете, что нужно пополнить кошелек. Скажем, посредством продажи дома. Сделать это вы можете, прибегнув к специфически французскому способу en vinger[86].
Это своего рода азартная игра, лотерея. Вы продаете дом дешевле его рыночной стоимости, но с собой в придачу. Договор купли-продажи предусматривает ваше проживание в проданном вами доме до момента вашей кончины. Вы живете в своем доме и тратите полученную кучу денег, покупатель сэкономил на приобретении и надеется, что у вас есть совесть и вы не будете слишком долго отягощать своим присутствием чужую собственность. Не всем эта система нравится, но французы в отношении собственности и денег народ практичный и видят в ней определенные преимущества.
В игре не всегда везет, и не так давно в городке Арль, который и сам молодостью не отличается, известном своими дамами — арлеанками Ван Гога, Доде и Бизе, — приключился курьезный прецедент. В этом городе, основанном еще до Рождества Христова, в 1997 году скончалась мадам Жанна Кальман — символ бодрящей атмосферы Прованса и жупел спекулянтов недвижимостью.
Мадам Кальман родилась в 1875 году, вроде бы в молодости и с Ван Гогом встречалась. В возрасте девяноста лет она продала свое жилище местному адвокату, в свои сорок сущему сосунку, имевшему, впрочем, все основания полагать, что он совершил выгодную сделку.
Но Кальман зажилась на свете. Она обтиралась оливковым маслом, поглощала чуть ли не килограмм шоколада в неделю, до ста лет гоняла на велосипеде и бросила курить в сто семнадцать. Согласно официальной статистике, к моменту смерти — в сто двадцать два года! — она была старейшим жителем планеты. Несчастный юрист года не дожил до вступления в права собственности, умер семидесятисемилетним.
Кальман, конечно, исключение, своеобразная клякса в ведомостях страховой статистики, однако иной раз мне кажется, что некоторые из здешних старичков-бодрячков могут собраться с силами, поднатужиться и побить ее рекорд. То и дело я сталкиваюсь здесь с такими сгустками энергии. Торговец антиквариатом древнее своего товара, старая ведьма, сметающая тебя с дороги у гастрономического прилавка, корявый, но крепкий феномен, обихаживающий в огороде свои томаты и баклажаны… В чем причина их доброго здравия и долголетия?