— Двадцать миллиардов лет — это еще не навсегда.
— На наш век хватит, не так ли?
— То же самое можно было бы сказать про уголь и уран.
— Не спорю, зато теперь мы можем подсоединить каждый космический корабль к Солнечной станции и слетать на Плутон и обратно миллион раз, совершенно не беспокоясь о расходе топлива. Если бы мы продолжали использовать уголь и уран, это было бы невозможно. Спроси Мультивак, если мне не веришь.
— Зачем спрашивать Мультивак, я и сам знаю.
— Тогда перестань принижать то, что Мультивак для нас сделал! — рассердился Адель. — На сей раз он был на высоте.
— Кто же с этим спорит? Я просто утверждаю, что солнце не вечно. Вот и все. Мы можем жить спокойно двадцать миллиардов лет, а что будет потом? — Лупов показал слегка трясущимся пальцем на приятеля. — Только не говори мне, что мы сможем подключиться к другому солнцу.
На некоторое время оба замолчали. Адель изредка подносил стакан к губам, а Лупов закрыл глаза. Они отдыхали. Затем Лупов подскочил на месте, удивленно глядя на приятеля.
— Ты думаешь, мы подключимся к другому солнцу, когда нашему придет конец, ведь так?
— Я ничего не думаю.
— Конечно, думаешь. С логикой у тебя всегда были проблемы. Ты похож на того парня, который неожиданно попал под дождь, побежал к рощице и спрятался под деревом. Понимаешь, он ни о чем не беспокоится: считает, что как только одно дерево промокнет, он перебежит под другое.
— Я тебя понял, — отозвался Адель. — Не кричи. Когда нашему солнцу придет конец, остальные звезды тоже погаснут.
— Именно так, черт возьми, — пробормотал Лупов. — Они возникли во время исходного космического взрыва, или как там это называлось, и все закончится тогда, когда погаснет последняя звезда. Одни это сделают раньше, чем другие. Проклятье, гиганты не продержатся и ста миллионов лет. Солнце проживет двадцать миллиардов лет, а карлики протянут в лучшем случае сто миллиардов. Через триллион лет наступит полнейший мрак. Энтропия достигнет максимума, вот и все.
— Я прекрасно знаю, что такое энтропия, — заявил Адель, вставая и расправляя плечи.
— Ни черта ты не знаешь.
— Знаю не меньше тебя.
— Тогда ты знаешь, что рано или поздно всему приходит конец.
— Ладно, никто с этим и не спорит.
— Ты сам споришь, несчастный балбес! Ты сказал, что в нашем распоряжении вся энергия, которая когда-либо понадобится. Ты сказал, что мы обеспечены энергией навсегда. Это твое слово: «навсегда».
Теперь пришел черед Аделя не соглашаться.
— Возможно, мы сумеем найти способ снова все отстроить, — упрямо возразил он.
— Никогда.
— А почему бы и нет? Со временем…