Его прервал какой-то шум у одной из отдаленных камер, откуда донесся до них чей-то высокий раздраженный голос. Хоскинс нахмурился и, коротко извинившись, поспешно направился туда.
Со всей быстротой, на которую она была способна, мисс Феллоуз почти бегом бросилась за ним.
— Неужели вы не можете понять, что мне необходимо было закончить очень важную часть моих исследований? — крикливо вопрошал пожилой мужчина с красным, обрамленным жидкой бородкой лицом.
Одетый в форму служащий, на лабораторном халате которого были вышиты буквы «СИ» («Стасис Инкорпорейтэд»), сказал, обращаясь к Хоскинсу:
— Профессор Адемевский с самого начала был поставлен в известность, что этот экспонат будет находиться здесь только две недели.
— Я тогда еще не знал, сколько времени займут мои исследования, я не пророк! — возбужденно выкрикнул Адемевский.
— Вы ведь понимаете, профессор, что мы располагаем весьма ограниченным пространством, — сказал Хоскинс. — Поэтому мы вынуждены время от времени менять имеющиеся у нас образцы. Этот обломок халкопирита должен вернуться туда, откуда он к нам прибыл. Ученые ждут новых экспонатов.
— Почему же я не могу получить его в личное пользование? Разрешите мне унести его отсюда.
— Вы знаете, что это невозможно.
— Вам жалко отдать мне кусок халкопирита, этот несчастный пятикилограммовый обломок? Но почему?
— Нам не по карману связанная с этим утечка энергии! — раздраженно воскликнул Хоскинс. — И вам это отлично известно.
— Дело в том, доктор Хоскинс, — прервал его служащий, — что вопреки правилам профессор пытался унести минерал с собой и чуть было не прорвал Стасис.
На мгновение все умолкли. Повернувшись к ученому, Хоскинс холодно спросил:
— Это правда, профессор?
Адемевский неловко кашлянул:
— Видите ли, я не думал, что это нанесет какой-либо ущерб…
Хоскинс протянул руку и дернул за шнур, свободно висевший на наружной стене камеры, о которой в данный момент шла речь.
У мисс Феллоуз, которая как раз в это время разглядывала этот ничем не примечательный, но вызвавший столь горячий спор кусок камня, перехватило дыхание — на ее глазах камень мгновенно исчез. Камера была пуста.
— Я очень сожалею, профессор, — сказал Хоскинс, — но выданное вам разрешение на исследование различных объектов, находящихся в Стасисе, аннулируется навсегда.
— Но погодите…
— Я еще раз очень сожалею. Вы нарушили одно из наших самых важных правил.
— Я подам жалобу в Международную Ассоциацию…
— Жалуйтесь кому угодно. Вы только убедитесь в том, что в случаях, подобных этому, никто не заставит меня отступить.