— Возбуждающая самый никудышный аппетит, — прорычал Билликан-самый-старший.
— Вот именно, — сказал Р. Е. — Какой аппетит? Они равнодушно посмотрели на него.
— Прошу прощения… — произнес Билликан-младший.
— Кто из вас голоден? — спросил Р. Е. — Я нет.
— О чем эта дурацкая болтовня? — призвал к ответу разгневанный Билликан-самый-старший. Он так яростно потрясал своей невидимой тростью, что, существуй она на самом деле, он бы проткнул ею Р. Е. насквозь.
— Я пытаюсь вам втолковать, — сказал Р. Е., — что отныне никто не будет есть. Это уже потусторонний мир, и еда здесь не нужна.
Одинаковые выражения вытянувшихся лиц троих Билликанов не требовали перевода. Было ясно, что они проверили свой собственный аппетит и обнаружили его отсутствие.
— Полнейшее разорение! — смертельно побледнев, произнес Билликан-младший.
Билликан-самый-старший неслышно и тяжело стучал об пол своей воображаемой тростью.
— Это же конфискация имущества без надлежащего судебного рассмотрения. Я предъявлю иск, Я предъявлю иск.
— Совершенно неконституционно, — согласился Билликан-старший.
— Если вы найдете, кому предъявлять иск, то мне остается лишь пожелать вам большой удачи. А теперь, если позволите, я, наверное, пойду на кладбище.
Надев шляпу, он шагнул за дверь.
Этериил стоял в сиянии шестикрылого серафима, и в пространстве подрагивали смерчи, вызванные его волнением.
— Насколько я понимаю, — проговорил херувим, — вверенная тебе Вселенная ликвидирована.
— Совершенно верно.
— Что ж, ты ведь, надеюсь, не ждешь от меня, что я начну восстанавливать ее?
— Ничего я от тебя не жду, — ответил Этериил, — только устрой мне встречу с Главой.
Услышав это слово, херувим тут же выразил жестами свое благоговение. Кончиками двух крыльев он коснулся своих ног, кончиками двух других — глаз и кончиками еще двух — рта. Затем, приняв нормальное положение, сказал:
— Глава очень занят. На его плечах несметное количество дел, и все требуют решения.
— Кто же спорит с этим? Я просто хочу сказать, что если дела будут обстоять так, как сейчас, то мы получим Вселенную, где сатана одержал окончательную победу.
— Сатана?
— Это еврейское слово, означающее Врага, — с нетерпением ответил Этериил. — Я мог бы употребить персидское слово Ариман[20]. Во всяком случае, я имел в виду именно Врага.
— Но что изменит беседа с Главой? — спросил херувим. — Документ, узаконивающий Седьмую трубу, заверил печатью сам Глава, а тебе известно, что такие документы принимаются окончательно и бесповоротно и обсуждению не подлежат. Глава никогда не пойдет на ограничение