Га-сылину стало известно, что Шэн Шицай собирается наступать большими силами через Карашар и из Кульджи через Муздаван. Он подозревал, что Шэн Шицай и Ходжанияз уже сговорились совместно действовать против него, и сомневался, хватит ли у него сил противостоять сразу двум противникам. Свои опасения он от соратников скрыл, однако до него дошло, что многие знают и думают об этом. Тогда он созвал высших офицеров своей армии на военный совет. Присутствовавшие высказались не таясь. Заключительные выводы Га-сылин сделал сам:
— Необходимо добиться соглашения с Сабитом-дамоллой. Пусть Бэйда завтра же отправляется в путь. Но, дожидаясь соглашения, мы не будем сидеть сложа руки. Надо скорее взять Кашгар. Ма Шимин и Ма Хусян, вы отвечаете за усиление боевой подготовки!
— Ши![36] — встали с места генералы.
2
Ноша была крайне тяжелой для его молодости, для недостаточного жизненного опыта, и теперь Ма Чжунин совсем лишился сна. Он и ел кое-как, наскоро: нужно было то спешить в штаб, то провести учения с новобранцами, то дать наставления офицерам, то посетить казармы, то проверить, как кормят солдат.
И когда сегодня, измотанный нескончаемой, беспрерывной, начавшейся с раннего утра работой, он поздно ночью вошел к себе, его ждал на столе ужин — куриный бульон, две паровые булочки-момы, тушеная рыба под острым соусом. Сняв с помощью слуги Чжоу Дайяна верхнее платье, вымыв руки в поставленном на стул тазу с водой и вытерев влажным горячим полотенцем лицо, Ма Чжунин сел за стол. Проглотив две-три ложки бульона, положил в рот два кусочка рыбы, коротко бросил Чжоу Дайяну:
— Убери!
— Ши! — ответил тот, но не двинулся с места, всем своим видом как бы говоря: «Ну зачем голодать? Ешь! Ведь целый день ничего не ел…»
— Чего ждешь? Убери! — Га-сылин понял слугу и приказал без гнева, но решительно.
Чжоу Дайян начал собирать посуду, однако опять остановился:
— Говорят, водка вызывает аппетит…
— Вон ты какой! Пьяницу из меня сделать хочешь? — Тронутый заботой слуги, Га-сылин обмакнул мому в бульон, съел, улыбнулся. — Теперь доволен, сяогуй?[37]
— Ши. — Тот наклонил голову, собрал на деревянный поднос посуду со стола и вышел. Через короткое время он вернулся с маленьким чайником без чашки: командующий любил пить крепкий чай прямо из чайничка. — Урюк принесли…
— Не нужно, иди спи, сяогуй, — опять улыбнулся Га-сылин.
Сяогуй поклонился три раза и вышел. Напившись чаю, Га-сылин прилег на походную кровать.
Он вспоминал родных редко — не хватало, наверное, времени. Однако сегодня, когда сяогуй заставлял его поесть, вспомнилась мать, Ма-тайтай, как ее называли.