Тем временем четыре-пять всадников дунган отъехали в сторону, взобрались на холм и спешились. Один поднес бинокль к глазам.
— Га-сылин! — воскликнул бородатый. — Этого пройдоху я запросто по походке различаю!
— Застрелить, что ли? Может, избавимся от хлопот и обретем наконец покой от разбойника? — Турфанец оттянул затвор винтовки.
Словно угадав его мысли, Га-сылин скрылся за холмом.
— Зарятся на наш хлеб… Откуда взялись они, эти грабители? Мусульмане ли они?
— Вот именно, друг!
— Вон Га-сылин! Рукой на нас показывает! — вскрикнул кумулец.
Действительно, Га-сылин вернулся и выпрямился на вершине холма, поднял руку в белой перчатке, и тотчас же взорвали воздух яростные крики солдат: «Ша! Ша! Ша!» — и гулкие удары пушек. Снаряды просвистели в воздухе и ударили по обе стороны уйгурских окопов, взметнув к небу землю, заволакивая пылью все вокруг.
— О пирим… Что за напасть! Да убережет от гибели! Да придаст нам бог силы и крепости! — бормотали, распластавшись на дне окопов, воины.
Иные снаряды попадали в окоп, и тогда в воздух взлетали вперемешку с землей разорванные на куски человеческие тела. Воины впервые видели такое и от испуга не имели сил стрелять.
Обстрел из пушек прекратился, над полем несколько минут стояла тишина. Пошла в атаку пехота Ма Шимина. Солдаты с обнаженными саблями заполнили поле, как саранча.
Мачжуниновцы шли уверенно, будто на гулянье, и когда они приблизились, Ходжанияз скомандовал:
— Стреляйте!
Воины открыли огонь. Передние ряды наступающих повалились, однако остальные, не обращая на это внимания, продолжали идти. Уйгуры обрушили град пуль на ряды приближающихся мачжуниновцев и в конце концов заставили залечь. Теперь вступили в дело снайперы Ходжанияза. Каждый их выстрел достигал цели. Оттого, что пехота натолкнулась на прочную преграду и вместо атаки перешла к обороне, Ма Чжунина охватила ярость, и он скомандовал:
— Кавалеристы, вперед!
Конники Ма Хусяна заиграли в воздухе клинками и с криками: «Ша! Ша! Ша!» — бросились в атаку.
— Курбан, по коням! — приказал Ходжанияз.
Без промедления схватились конники обеих сторон. Звон и скрежет скрещивающихся клинков, предсмертное ржание лошадей, остервенелые крики: «Ша! Ша!» и «Аллаху акбар!», смешавшись, закружились в столпотворении над полем боя. На другом фланге сцепились конники Решитама и Бэйда.
В кавалерийском бою ходжаниязовцы остановили противника и заставили попятиться. Пехота Ма Чжунина тоже не могла двинуться вперед.
— Молодцы, дети мои, молодцы! — кричал Ходжанияз, довольный, что берет верх.
Он вскочил на коня и с возгласом: «Аллаху акбар!» — ринулся в бой вместе со своей охраной. Отпустив поводья своего бурого с белым пятном на лбу коня, он мчался, стреляя сразу из двух маузеров. И его воины бросились вперед, повергая и тесня противника…