Потом занятия в училище, рисование – вся студенческая жизнь – стали отдалять меня от церкви. Если бы не крестная, я таким образом отдалилась бы весьма далеко.
Но она напоминала мне о самом главном, всегда ненавязчиво и мягко. И снова втроем мы шли в храм, исповедовались и причащались. Так хорошо было на душе, так спокойно и радостно!
На последнем курсе я влюбилась. Любовь понесла меня как на крыльях, и я ходила, не чувствуя под ногами земли. И опять же своими секретами, переживаниями я делилась не с мамой, а с тетей Таней. Нет, разумеется, мама знала все, но такого доверия, как к крестной, к маме я не испытывала. Наверное, мама ревновала меня к подруге, но я не замечала этого. Мы все были очень дружны.
Однажды вечером, когда я вернулась из училища, мама сказала мне, что тетя Таня больна.
– Это серьезно, Марина. У Татьяны опухоль. И как показали анализы – злокачественная.
– Злокачественная опухоль – это рак? – спросила я.
– Да.
– И что теперь делать?
– Не унывать, конечно, и на Бога надеяться. На ранних стадиях онкологические заболевания поддаются лечению.
Но стадия оказалась не ранняя, а слишком поздняя, чтобы победить болезнь. Думаю, крестная это понимала и, надо отдать ей должное, не теряла самообладания, не металась по разным целителям и экстрасенсам, как нередко и верующие люди поступают. Лечилась, следуя предписаниям врачей, разве что в церковь стала ходить чаще и больше молиться дома.
Я, разумеется, и в мыслях не допускала, что тетя Таня может умереть. В двадцать лет кажется, что смерть если и существует, то где-то там, за пределами круга родных и близких людей. Так, пожалуй, думает каждый, кто еще не встречался со смертью. Я бегала на свидания, сдавала зачеты и экзамены и нечасто заходила навестить крестную. Даже не заметила, когда она перестала вставать, насколько сильно похудела, как потеряло краски и высохло ее милое, всегда такое живое лицо. Однажды, помню, мама сказала, что тетя Таня держится на анальгетиках, обезболивающих средствах, а я беззаботно ответила, что крестная все равно поправится.
Мама укоризненно посмотрела на меня и тяжело вздохнула:
– Нет, дочка, не поправится. Я говорила с врачом… Не поправится. Если, конечно, не произойдет чуда.
Чуда не произошло. Я никогда не сомневалась в том, что чудеса случаются, но надо ведь, согласись, прожить на свете чуть-чуть больше, чем двадцать лет, чтобы понять: случаются они не с нами и не с близкими нам людьми… К сожалению.
Как-то раз я зашла к тете Тане вечером. Зашла на минутку, потому что у подъезда остался ждать меня тот, в кого я была влюблена, – мальчик Толя, студент архитектурного факультета строительной академии. Помню, я так и сказала ему: «На минутку. Не успеешь покурить, как вернусь».