Произнеся мысленно эти слова Иоанна Златоустого, отец Василий как-то прибодрился и успокоился даже. И боль за грудиной отпустила. Но когда после причастия все, кто был в алтаре, выстроились в очередь под архиерейское благословение, он вдруг почувствовал сильную испарину и слабость в ногах. Присесть бы на минутку, подумал отец Василий. Но присесть он не успел, да и не посмел бы. Жертвенник вдруг стал подниматься вверх к потолку, на котором были изображены Небесные Силы во главе с Архангелом Михаилом, держащим в одной руке знамя, а в другой меч, и тут в глазах у отца Василия потемнело.
Он упал тихонько, сложившись калачиком на зеленом, с разводами алтарном ковре. Все кругом засуетились.
– Что это с ним? – спросил архиерей.
– Сердце, должно быть, – ответил отец секретарь, с испугом глядя на лежащего без движения отца Василия.
– Да принесите же воды!
– И «скорую», «скорую» вызывайте!
«Скорая» приехала быстро. Мужчина-врач несколько было растерялся в непривычной обстановке алтаря, но тут же пришел в себя, склонился над телом отца Василия и через минуту поднял голову:
– Он умер!
Стало тихо. С клироса через открытые дьяконские двери доносилось монотонное чтение псаломщика. Чтобы заполнить возникшую в богослужении паузу, он читал «Последование ко святому причащению».
Владыка шагнул на «орлец» и промолвил:
– Упокой, Господи, душу раба Твоего… – Он помолчал. – Вот как, однако, неожиданно умер… э-э-э… отец… э-э-э…
– Василий, – подсказал услужливо отец секретарь.
– Да, отец Василий, – продолжил архиерей и оглядел примолкших священников строгим взглядом. – Всякому бы так сподобиться – после причащения Святых Таин… Еще и на Светлой седмице. Праведно, значит, жил человек…
И все, сняв камилавки, покивали головами в знак согласия.
А отец Василий ничего этого уже не слышал, потому как пребывал в мире ином, «где несть ни болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная». Он еще не вкусил этой новой жизни, но уже оставил суету всяческую.
Не волновался больше отец Василий. И не было ему никакого дела до врачей «скорой помощи», ни до собратьев-священников, стоящих в новых красных ризах вокруг престола, ни даже до самого архиерея, так и не вручившего ему палицу. А зачем теперь отцу Василию палица? Совсем даже и ни к чему.
Он увидел перед собой лестницу из мрамора, укрытую белоснежным ковром, по которому с великим искусством вытканы были алые розы. И по лестнице той навстречу отцу Василию спускался покойный владыка. Не в облачении архиерейском и даже не в рясе, а в излюбленном им светлом льняном подряснике, ремешком подпоясанном. Ласково улыбаясь, он протягивал вперед руки, как бы приветствуя отца Василия.