– А куда мне деваться из этого склепа? – хрипло произнесла я, по привычке поклонившись дверям в храме при выходе.
– Сплюнь, дура-девка, – шикнул на меня монах. – Тебе ль еще о склепе говорить-то?
Я промолчала. Вот именно мне-то о склепе и надо бы говорить. Мне там самое место, меня все-таки убили…
Но говорить все это лишний раз брату Марку я, разумеется, не стала, пусть хоть кто-то продолжит убеждать меня, что жизнь не такое уж и дерьмо и все еще может иметь преотличный конец.
Отобедала я как обычно, в общей трапезной и даже не выклянчила себе лучший кусок, как обычно, помня, что сама только что говорила о скромности и смирение. Пора начинать показывать пример. Но от занятий надо как-то отвертеться… А то уморит меня наставник, я же не железная в конце-то концов.
– Святая, я смиреннейше прошу у вас прощения, – раздалось сзади, пока я старательно пережевывала приготовленную по случаю признания моего статуса говядину (чуть зубов не лишилась пытаясь прожевать это безобразие). Ей-богу, я чуть не подавилась этим шедевром кулинарии. Кто ж так сзади-то подкрадывается к людям? Ага. Так подкрадываются инквизиторы.
"Крыс" решил от греха подальше внести ясность в наши непростые взаимоотношения. Нет, все верно, я бы тоже постаралась как можно быстрее разобраться с подобного рода проблемами… но за обедом зачем, а? Ну не видно что ли, что царь трапезничать желает? Я же с недокорма дюже злая и раздражительная.
– Творец простит, – привычно отмазалась я, предоставив свободу действий небесному начальству.
Только вцепилась в очередной кусок мяса я, как пес Его, не пожелавший успокоиться на полученном ответе, снова заговорил:
– Он благ и всемогущ и всегда дарует прощение детям Своим, но желал бы получить прощение и от вас.
Я посмотрела на него с бездной недовольства. Ну чего надо-то? Ну, прощу я тебя, легче от этого что ли станет? Нет, не станет. Так и нечего мне на нервы действовать.
– Зачем тебе мое прощение, брат мой? В заблуждении есть слабость, а не вина, – елейным голосом протянула я.
Ну отстать от меня, изверг.
Инквизитор слегка помрачнел. Я улыбнулась чуть шире. Съел? Или еще хочешь? А то я ведь зараза вредная, я и дальше поизмываться могу.
– Я оскорбил тебя неверием своим, святая, я желаю искупить вину свою.
Слово "достал", по-моему, должно было проступить на моем лбу крупными красными буквами.
– Соверши доброе дело – и воздастся тебя, – отмахнулась я, запихивая в рот тушеную капусту. На самом деле, терпеть ее не могу, но тут, с голодухи, все лопала так, что только за ушами трещало. – Я и мои братья в служении желали бы сопровождать тебя, святая в твоем странствии и быть опорой в деяниях твоих.