Милдрэд уже давно не исповедовалась, год как не причащалась и не осмеливалась молиться. Да и что она могла сказать Господу?.. Она видела, как ее все быстрее несет к черной бездне, и не знала, за что ухватиться, чтобы замедлить падение. Отсюда исступление от того, что мог дать ей Юстас: богатство, роскошь, власть, почести. И его преклонение перед ней, позволявшее ей мучить его.
Ибо Юстас не был с ней счастлив. Порой ей даже казалось, что он ненавидит ее. Может, поэтому он с такой охотой уезжал от нее. А уезжать ему теперь приходилось часто: Генрих Плантагенет завоевывал замки, его влияние усиливалось, и Юстас сражался с ним столь отчаянно, будто не только хотел отразить врага, но и отвлечься от мыслей о женщине, которую так сильно любил и которая так же сильно его ненавидела. На войне же Юстас мог отличиться, он был прекрасным стратегом, военные удачи приносили ему удовлетворение. И когда в Восточной Англии поднял мятеж поддерживающий Плантагенета Бигод, когда он захватил королевский Ипсвич, Юстас не только сумел отбить у него город, но и сам пошел в наступление, загнал графа в болота и едва не захватил его родовое гнездо Фрамлингем. Однако вынужден был снять осаду замка и поспешить на запад, где его отец продолжал воевать с силами Плантагенета.
То, что они теперь так редко виделись с Юстасом, было для Милдрэд огромным облегчением. Молодая женщина могла отвлекать себя чтением и вышиванием, выезжала на конные прогулки, выслушивала новости и сплетни. А главное — она не испытывала каждодневного вечернего страха, что изголодавшийся по ней Юстас вновь ворвется в опочивальню и ей придется вырываться и отталкивать его, пока он не ударит ее. Ибо теперь Юстас все чаще поднимал на нее руку. Как ни странно, Милдрэд от этого было даже легче: так она хотя бы не опасалась, что вновь обмякнет и сладостно застонет в его объятиях…
Но все же в последний отъезд принц придумал для нее новую пытку. Он сказал:
— Так как Плантагенет захватил земли близ Винчестера, то вскоре в Лондон переедет епископ Генри. И по моему повелению он привезет с собой Вильяма, нашего сына.
Вот это и оказалось для Милдрэд самым трудным. Она не желала знать этого ребенка! Но и не желала ему зла… Ранее она была спокойна за мальчика, зная, что он живет под покровительством епископа в Винчестере, и не особенно задумывалась о нем. Но теперь ее сын жил в Тауэре, и Милдрэд все труднее становилось держаться от него в стороне. Мальчика с няньками поселили не в самом огромном донжоне Тауэра, а в недавно возведенной в юго-восточном углу крепости башне. Милдрэд говорили, что там уютные покои, есть хороший камин, а пол выложен красивым кафелем. Да и кухня рядом, так что блюда к столу маленького бастарда подаются горячими. А еще неподалеку имелся небольшой садик, где малыш гулял с няньками, когда установилась хорошая погода.