— А я доволен, что вы наконец-то назвали его своим, дитя мое.
И он почти по-отечески поцеловал ее в лоб. Да, жизнь в семье монарха, пусть и не на законных основаниях, сблизила Милдрэд с представителями дома Блуа. И она стояла и слушала, что епископу и впрямь нравится Вилли, такой живой и подвижный, такой умненький, так рано научившийся говорить. В отличие от своего отца Юстаса — тот до семи лет не разговаривал. Но Вилли вообще мало похож на Юстаса. А вот старики говорят, что, если малыш кого и напоминает, так это Вильгельма Завоевателя. Что ж, доброе предначертание для мальчика. Хотя сам Генри считает, что Вилли скорее похож на Генриха Плантагенета, троюродного брата Юстаса. Странно порой проступает родственная связь в потомках великих людей.
Однако то, что Вилли действительно схож с мальчишкой Плантагенетом, отметила и Милдрэд. Так вот кого он ей напоминал! Смешно. Смешно и нелепо. Но уж на все воля Господня. Об этом она и думала, когда ближе к вечеру отправилась в Сити, чтобы прикупить тканей на одежду для сына. Ей было приятно этим заниматься. Ее мальчику нужна легкая одежда, ибо июнь и впрямь был жарким. Даже в самом Сити, среди старых стен, было душно, прохлады от реки совсем не ощущалось, а вот на западе все больше сгущались тучи, предвещая грозу. И среди этой духоты запахи города — древесного угля, бродивших среди домов свиней, поднятой множеством ног пыли, кузниц и кожаных мастерских, стряпни и солода в квартале, где варили пиво, — чувствовались еще сильнее.
Несколько легче стало, когда Милдрэд оказалась на рынке в Чипсайде. По сути Чипсайд был не рыночной площадью, а широкой магистралью, где обычно проходили народные гулянья и торжественные выезды. Это в старину тут была барахолка, отчего и произошло название Чипсайд — «дешевая сторона». Но нынче здесь все выглядело по-другому: это была одна из немногих мощенных камнем улиц столицы, на которой высились красивые дома богатых торговцев, а по центру прохода располагались источники с питьевой водой, так называемые фонтаны.
Милдрэд отправилась в город пешком, отказавшись от портшеза и желая пройтись, потому что стояла сухая погода. И, как всегда, позади нее двигались вооруженные охранники, которые терпеливо ожидали, пока госпожа заходила в лавки, присматривалась к тканям, а затем служанка Джил укладывала в корзины выбранные ею штуки льняного и хлопкового сукна. Они уже покидали одну из лавок, когда Милдрэд услышала, как жена торговца спросила у супруга: кто это сделал такую большую покупку перед самым закрытием их лавки? И тот ответил: