Стефан будто окаменел. Она смотрела на него, и он увидел в ее взгляде вызов, увидел, как она слегка улыбнулась — маняще и пленительно. И хотя первым его порывом было грубо ответить ей, он промолчал. Они с Юстасом и так привнесли немало зла в жизнь этой женщины. Немудрено, что она стала такой.
— Мне надо идти, — произнес король и отвернулся. — Будем считать, что я не слышал этих ваших слов. Ибо я не предам Юстаса. Ему сейчас и так тяжело.
— Предать Юстаса? Но разве он узнает? И что ужасного, если мы найдем отраду друг в друге? Чем это грозит вашему сыну?
— Послушайте, миледи! — Стефан резко схватил ее под локоть, тряхнул. Но при этом она оступилась и будто случайно прильнула к нему. И король почувствовал, какая она слабая и мягкая… податливая.
Он отшатнулся, даже отступил в тень арки, чтобы никто не заметил их в отсветах факелов, но при этом невольно увлек Милдрэд за собой, и получилось, что она опять стояла так близко, что король различил слабый аромат ее притираний: легкий мускус, немного лимонной мяты…
У Стефана вдруг забилось сердце и пересохло во рту. Как же давно у него не было женщины! А эта красавица так бесстыдно предлагает ему себя, так прижимается…
— Чего вы хотите, леди? Меня ждут мои люди. Мне пора возвращаться в Винчестер.
— А мне в Тауэр, — прошептала она в полумраке, и Стефан уловил в ее голосе усмешку. — Там сейчас пусто, ибо все ищущие внимания вашего величества ныне в Вестминстере. Наверное, у вас не так одиноко, как в крепости Вильгельма Завоевателя, куда мне надлежит вернуться. Но вот ведь незадача: я прибыла в Темпл еще до грозы, причем пешком. А сейчас такой дождь… Увы, моя шелковая накидка совсем не защитит меня, когда на дворе такой ливень. Вы спросили, чего я хочу?.. Хочу, чтобы мой король пустил меня под свой непромокаемый кожаный плащ и отвез в Тауэр. Разве это не будет любезно с вашей стороны?
Стефан согласился. Обнял ее за плечо, накрыв полой своего длинного плаща на бархатной подкладке. Кликнув свиту, он велел подать к пристани Темпла лодку. Но грести велел не в сторону Вестминстера, а к Тауэру.
Дождь лил и лил. Навес на королевской лодке давно промок и пропускал воду, но Стефан сидел под ним, по-прежнему прижимая и кутая полой плаща любовницу сына. Милдрэд положила головку ему на плечо, и он чувствовал, какая она хрупкая, но одновременно горячая и нежная. Они плыли в полном мраке, лишь слабый свет забранного в роговые пластины фонаря на носу лодки очерчивал спины налегающих на весла гребцов, падал блеклым отсветом на косые струи дождя, темную воду реки. И так уж вышло, что, когда Стефан чуть повернул голову к саксонке, ее губы оказались совсем рядом, они были полуоткрыты, и он уловил ее прерывистое дыхание. И неожиданно стал ее целовать.