Он был уже возле третьей двери, когда невдалеке стукнула дверь, и молодой человек вжался в дверную нишу, стараясь укрыться в тени, куда не достигал лунный свет. И вдруг… Его сердце подпрыгнуло, по телу прошла волна дрожи.
Милдрэд была совсем недалеко от него. Он видел, как она стоит у каменной балюстрады галереи между колонн, смотрит на двор перед собором, откуда уже убрали тела, и теперь они были сложены несколькими длинными рядами, подле которых трудились монахи, зашивали при свете факелов в саваны, слышалось их негромкое песнопение. Милдрэд наблюдала за ними, не подозревая, что Артур совсем близко, а он едва не плакал, глядя на ее освещенный луной силуэт, горделиво вскинутую голову, струящуюся белую вуаль, от которой словно исходило сияние… Милдрэд казалась ему столь красивой… почти нереальной. Артур даже подумал, что она сейчас исчезнет, словно мираж, что видеть ее так близко — просто немыслимое счастье. А главное — они тут были совсем одни.
Он шагнул к ней. Милдрэд услышала рядом движение и повернулась. Артур был в наброшенном на лицо капюшоне, но она все равно узнала его. Ее глаза расширились, но она не двинулась с места. Он видел только, как бурно вздымается ее грудь, как лунные блики скользят по драгоценностям. И они оба замерли, стояли не шевелясь и смотрели друг на друга несколько бесконечно долгих мгновений.
Снизу, из зала, донесся шум, и оба вмиг очнулись. Артур медленно приложил палец к губам, призывая к осторожности. Он двинулся к ней, но она сама бросилась к нему, схватила за руку и увлекла за собой. Но прежде чем закрыть дверь, выглянула наружу. Галерея была пустынной, даже ее страж Хорса куда-то делся. Облегченно переведя дыхание, Милдрэд плотно закрыла дверь, опустила расшитый занавес. И тут же оказалась в объятиях Артура.
— Кошечка моя!
Он подхватил ее, поднял, закружил, счастливо и безумно глядя на нее, не чувствуя боли в пораненной руке, не замечая, что она упирается, стараясь высвободиться. О, она и впрямь пыталась, но руки ее ослабели, и, поддавшись порыву, Милдрэд просто позволила себе обмякнуть в его руках, замереть. Артур наконец опустил ее, стал гладить по голове, прижался щекой к ее щеке, и она, уткнувшись лицом ему в плечо, слушала его прерывистое дыхание.
Они стояли так какое-то время, обо всем забыв, не думая об опасности. Но потом Артур бережно, как святыню, взял ее голову в свои ладони, склонился к ней близко-близко.
— Наконец-то мы вместе! О Небо! Я думал, что не доживу до этого мига!
Она не заметила, что плачет, и он сказал:
— О, не плачь, мой котенок! Моя Милдрэд! Я все сделаю, чтобы освободить тебя. Чтобы ты вновь была со мной. Я тебя не оставлю. Верь мне.