— Вот и хорошо, — скупо улыбнувшись, прокомментировала старушка, отправляя опустевшую посудину в мойку. — Теперь бы её уложить, да сутки-двое не тревожить вовсе, а там — поглядим еще, как пойдет… Искать-то её, тревожиться не будут?
— Да кому она нужна, — махнул рукой Максим, зная, что ночи, проводимые Танькой дома, где вместе жили её мать с отчимом и еще две младшие, сводные сестры, были редкими ночами.
— Тогда пусть у нас отлеживается, — согласилась тетушка Мария и предложила: — Может, её ко мне положить? ты ж ведь после «полуторки», а с утра опять к этим, своим… ну, собирался… отдохнуть бы тебе надо…
— А она что ж — кусаться будет и спать мне не даст, — усмехнулся Максим, глядя, как голова Таньки медленно и тяжело клонится к столу.
Он успел подхватить её, на удивление аккуратно, чтоб не причинить ненароком боли, и очень во время, чтобы, не приведи бог, девушка еще разок не приложилась тем же местом теперь уже о столешницу.
— Ну, тебе-то виднее, кто там из вас кусаться будет, — чуть снисходительно сказала старушка, пряча улыбку. — Вот только, чтоб в постели не баловали лишку, ей сейчас лучше поменьше резких движений делать…
— Да и мне тоже, — с юморком поддакнул Максим, подымаясь со стула и легко, будто набитую ватой куклу, подхватывая на руки практически бесчувственное тело девушки.
Преодолеть путь от кухоньки до своей кровати было не так-то просто, как показалось пролетарию в первый момент, и не столько девчонка в усталых, но все-таки крепких, привычных к тяжестям руках мешала, как узкие проходы в квартирке, где нормальному человеку и одному-то, без громоздкой ноши, частенько развернуться было затруднительно. А Танька, даром, что тощая и в бессознательном состоянии, оказалась на диво громоздкой и неудобной для проноса по коридорчику. Впрочем, Максим справился, хоть поднапрячься и пришлось, а тетушка Мария вслед за ним прошла в просторную, скудно обставленную комнату, как бы, морально помогая своему хоть дальнему, но все ж таки родственничку, но остановилась у самых дверей.
— Ты её раздень, что ли… — посоветовала она, глядя, как Максим мягко роняет Таньку на постель и с легкой гримасой на лице распрямляется. — Юбчонку, вон, застирать надо, пока не присохло всё, да и исподнее тоже не лишним будет…
— Сам застираю, моя, небось, гостья, — попробовал было возразить парень. — Чего ж все на тебя-то?
— Женская рука в стирке ловчее будет, — заупрямилась старушка, и Максим понял, что сопротивляться её пожеланию бесполезно, железный в чем-то характер у тетушки Марии. — Да и не по баловству это, по баловству я бы и говорить не стала, а раз так получилось…