— Перестань, терпеть этого не могу за сценой — махнула рукой девушка и, будто в подтверждение своих слов, ловко и чуть игриво присела на колени к Антону, слегка поерзала попкой, устраиваясь поудобнее, и попросила юношу: — Давай проще, ага?
— Ладно, — смутившись, отозвался Максим. — В схороне каком вас прятать тоже бесполезно… нет, конечно, есть у меня парочка мест, про которые никто не знает, даже, вон, тетька, но, все равно, люди увидят, как вы по району бродите, разговоры пойдут еще интереснее, значит, и анархисты искать будут сильнее, перевернут тут все, им же только повод дай побезобразничать…
— Чего вокруг да около ходишь, — неожиданно вновь вмешалась старушка. — С собой возьмешь, все равно ж идти туда собирался утром, так поспешишь малость и сейчас прямо двинешься…
От досады ли, что такая простая и доступная мысль сразу не пришла ему в голову, от удивления ли, но Максим замер на пару секунд с полуоткрытым ртом, потом искренне, от души, хмыкнул-крякнул, и все присутствующие сообразили, что пролетарий борется сейчас с единственным лишь желанием — грохнуть кулаком по столу, чтоб хоть так разрядиться…
— Не крути, Максимушка, — продолжила тетушка Мария. — Перед самим собой не крути. Про «нельзя» и остальное — забудь на время, ведь уже бывало такое… я хоть и не видела сама, но — знаю…
— Да я ведь… — начал было в ответ пролетарий, но его слова перебил легкий, едва слышимый скрип дверей и неуверенные шлепки босых ног по полу.
Все как-то вдруг, разом, оглянулись в коридорчик. А там, придерживаясь рукой за стенку, неуверенно, будто только-только научившись ходить, передвигалась худенькая, по-подростковому еще угловатая, девица с пегими, взъерошенными волосами и страшной, налитой кровавой синевой всех оттенков маской вместо лица. Из-за отсутствия своей одежды поднявшаяся с постели Танька воспользовалась мятой клетчатой рубашкой юноши, и то, что в иной момент выглядело бы утонченно эротически, сейчас казалось жутковатым и безобразным. Сил на то, чтобы застегнуть пуговицы, у девушки не хватило, и всем, сидящим и стоящим на кухне, была видна отливающая синевой кожа впалого, худого животика, чуть выпирающий лобок, покрытый не так давно пробившимися волосками, тощие, неуклюжие в движении ноги…
— Я это… тут… ну, по нужде, — с трудом выговорила Танька, поворачиваясь к сидящим левой, уцелевшей стороной головы, чтобы хоть как-то разглядеть гостей Максима, ведь правый глаз у нее окончательно заплыл и ничего не видел совершенно.
— Да куда ж ты вскочила-то! — успела всплеснуть руками тетушка Мария, как Таньку повело в сторону, и она начала падать, заваливаясь вбок и назад…