– А потом, когда я сказал, что детство вы провели в Могилеве, где, кстати, вас застала война, он переспросил: «В Могилеве?» Странно как-то переспросил. Тут я чиркнул спичку, чтобы прикурить, глянул па него, а он сам не свой сделался: лицо посерело, а глаза… Ну, как у волка, когда его флажками обложат.
– Ай-ай-ай,- улыбнулся инженер, растирая ладонями настывшее лицо. – А тигров тебе не приходилось обкладывать?
Саша качнул укоризненно головой:
– Эдуа-ард Антоныч!
– Хорошо, хорошо, я весь – внимание.
– Как на место давеча приехали и вы с пикетажистами ушли по трассе, мы тоже за свое, конечно, дело принялись. И он с нами, это самое. Только поработал, поработал – вид подает: вроде живот схватило. Ну, и в этот, конечно, колок. А я, поскольку заподозревал неладное – следом. Гляжу, он в колке и задерживаться не стал, прямиком- в согру. Я кричать, звать – вроде не слышит. Верником, убежать намерился. А тут и угодил в трясину. Ее снегом припорошило, не разглядеть – он и угодил…
– Гм,- произнес инженер,- н-да.
Возвратились на поляну. Пострадавший уже начал
одеваться: брюки успели подсохнуть. Оставалось досушить портянки и валенки.
– Как чувствуете себя? – поинтересовался у пего инженер и добавил, извиняясь: – Простите, не запомнил вашу фамилию.
– Сапрыкин я, – глухо отозвался новичок, не поднимая головы. – Вы не цацкайтесь со мной, идите, работайте, я догоню по следам.
– Да, пожалуй, – согласился инженер.
Снял полушубок, раскинул у костра.
– Перебирайтесь на него, – сказал Сапрыкину, – пусть ребята свои забирают.
Оглядел парней, подмигнул Саше:
– Выходите на трассу, я побуду – помогу Сапрыкину досушиться… Топор оставьте, надо еще дров подрубить.
Парни молча оделись, собрали инструмент. Саша еще потоптался возле костра – ему явно не хотелось уходить, – но инженер недвусмысленно кивнул в сторону трассы, и старший техник пошагал вслед за остальными.
Инженер взял топор, отошел к дальнему концу валежины, служившей сиденьем. Ствол оказался наполовину сгнившим, инженер отрубил без больших усилий порядочный кусок, вернулся с ним к костру, положил на раскаленные угли. Костер поперхнулся, окутался дымом.
– Ничего, сейчас разгорится, – пообещал, отправляясь за новой чуркой.
Уже начав тюкать топором, оглянулся – что там с костром? – и невольно обратил внимание, как Сапрыкин, державший над жаром валенки, вскинул, уклоняясь от струи дыма, голову и смешно сморщил нос.
Нос… Инженеру вдруг показалось, будто Сапрыкин не просто сморщил его, а свел глаза к переносице, ловя в фокус самый кончик носа. Как бы проверяя, все ли на этом самом кончике в норме. Мгновенное, почти неуловимое движение, этакий машинальный импульс, но инженер ухватил его.