– Конечно, конечно, соберу лишь самое необходимое, – заспешила мать. – А куда вы нас?
– В Оршу, там будете грузиться в спецсостав.
Он был очень энергичный, майор Захаров, и его энергия передалась матери: она засуетилась, кинулась увязывать узлы, укладывать чемоданы, собирать продукты. Когда подошла машина, вещи уже стояли возле калитки.
– Вот что значит быть женой военного! – похвалил майор.
– Ребят только не успела покормить,- вздохнула мать.
– Ничего, ехать не за тридевять земель.
Через час они потеряли из вида крыши Могилева и все внимание обратили вперед – в надежде увидеть скоро крыши Орши. Им не было известно, что она уже под немцем.
Ехали нормально, как вдруг случилось что-то непонятное с мотором: ни с того, ни с сего заглох. Машина стала.
Шофер, молоденький парнишка с испуганным лицом, полез под капот, а майор Захаров сказал, выпрыгнув из кабины:
– Галина Алексеевна, вы сойдите с машины, разомнитесь. И ребят снимите.
Помог всем выбраться из кузова.
Только успели отойти от машины, шофер вернулся за руль, мотор вновь заработал, Эдик с удивлением увидел, как Захаров вскочил на подножку и как грузовик тут же рванулся вперед.
Оглянулся, недоумевая, на мать – она стояла, умоляюще протянув вслед грузовику руки:
– Что же это?..
Взбитая колесами пыль скрыла машину. Мать опустилась на обочину, обхватила руками голову, по-странному закачалась из стороны в сторону.
– Дура я, дура,- прорвалось сквозь слезы, – доверилась не зная кому!
– Мамочка, – дотронулась до ее плеча Люська, – мамочка, этот дяденька – вор?
– Отстань ты,- прикрикнул Эдик, – не до тебя сейчас!
Проплакавшись, мать обняла ребят, заговорила, вновь кляня себя:
– Дура, доверчивая дура, надо было дождаться общей эвакуации, выбираться вместе со всеми, а мне за вас страшно стало, я и польстилась…
– Ладно убиваться-то, – по-взрослому сказал Эдик, – чего уж теперь.
Мать погладила его по щеке мокрой от слез ладонью.
– И верно, чего уж,- согласилась. – Надо куда-то двигаться – вперед, назад ли.
Пошагали обратно в свой Могилев. Мать шла молча, держала в одной руке Люськину ладошку, второй время от времени смахивала со щеки слезу.
– Ладно убиваться-то! – вновь сказал просительно Эдик, сам едва удерживая слезы.
– Папиных записей жалко…
Она еще всхлипнула, высморкалась в уголок ситцевой косынки.
– Там же папины дневники за все годы. И нынешняя тетрадь тоже.
Внезапно остановилась, оглянулась па увал, за которым скрылся грузовик с их вещами.
– Ой, ой, ой, вот уж действительно дура: только сейчас на ум пало, что за нынешней тетрадью-то он как раз и охотился!