Каждые несколько дней я находила какого-нибудь человека и платила золотой за возможность сказать три короткие фразы. И считала, что долг выполнен. Перед кем-то, так и не знаю перед кем. Кто и за что эту связь выдумал и нас проклял? Что за безжалостная сила?
Последние два раза почти ничего не слышала, расстояние слишком большое. Теперь и говорить смысла нет, за три дня я ушла на самую границу, между нами теперь вся звериная страна. Итак удивляюсь, почему так далеко слышала его боль, Митроль говорила про пятьдесят верст, а тут все пятьсот. Ладно, плевать. Я сдержала брачную клятву — заботилась о нем, как могла.
Амулет все же не сниму. На солнце он сверкает алыми гранями, как будто крови насосался и заснул, переваривая.
Как все-таки сегодня повезло! Ничего неисправимого, просто ребенок оказался слишком большой, а мать устала. Всего-то толкнула посильнее, правда она крови много потеряла, для звериного народа это опаснее, чем для людей, но я вовремя кровь остановила. Так что выживет и не только поэтому. Когда сына ей показали, сразу стало понятно — не уйдет. Да и как уйдешь от такого маленького теплого комочка?
Себе думать о подобном я не позволяю. Просто боюсь.
Приходится ждать в деревне еще сутки, пока восстановится достаточно сил, чтобы продолжить поиск. Если я все правильно рассчитала, до ведьмы всего несколько часов ходу. Долго я к ней шла, окружными тропами. А куда спешить? Жизни много впереди и пока еще не решила, то с ней делать. Побуду вот у ведьмы, научусь всяким страстям, потом, пожалуй, на горный народ все-таки погляжу… потом… решу.
Перед отъездом мне пытались заплатить за роды несколько монеток, но я грубо отказалась. Не могу денег за детей брать. Знаю, уже мало похожа на доброго человека, слишком много во мне сейчас всего того, что в юности, казалось, только в плохих людях бывает. Все равно — не могу.
Я уезжаю, не оглядываясь. Так решила — позади ничего нет, все что за спиной остается, сразу пропадает, умирает, как и не бывало.
Несколько часов поисков превращаются в целый день. Неплохо бабка забралась, повыше за крутые горки да в лесную чащу. Прячется, что ли? Поздним вечером в непроглядной темноте, почти на ощупь, выхожу все-таки к ее жилищу.
Домик немаленький оказался, каменный, со всех сторон сарайчиками окружен. Холодно, небось, как в погребе. Вроде мороз давно уже во мне, как дома, а стоит подумать, что еще холодней будет, лицо само собой кривится. Во дворе снегу по колено намело, так, глядишь, вскоре до самой крыши домик завалит. Не выходит что ли наружу совсем? А свет в окошке есть, хотя и слабый. В такую темень, что с таким светом можно делать интересно?