Я все еще не понимал, куда он клонит. Отвечал осторожно, неопределенно:
– Ну… так… Более или менее.
– И с врачами хорошо знакомы, а?
Проверяет меня?
– Конечно! Особенно близко с начальником госпиталя подполковником Морицем, – выложил я свой главный козырь.
– С самим Морицем? Ого! – Он потер руки. – Может, сварганим с вами дельце, господин лейтенант? Вы мне, я вам – все здоровы, все счастливы, все довольны, все улыбаются.
Он коротко хохотнул и легонько стукнул меня по спине.
Я ничего не понял.
– Какое дело?
– О! Прима! Экстра-класс!.. Главное, чтобы мы с вами верили друг другу – вы мне, я вам… А может быть, вы мне не верите? Тогда скажите прямо. Нет, скажите, верите или не верите?
– Верю, конечно… Но…
– Вот и кончен разговор. Заходите завтра в кондитерскую – я как раз эти дни свободен от выполнения партийных обязанностей. Там обо всем потолкуем. Лучше в послеобеденное время, тогда меньше посетителей.
– Спасибо, но прежде я должен знать, чем могу быть вам полезен?
– О, я смотрю, вы человек бывалый, – он шутливо погрозил мне пальцем. – Хотите, чтобы я первый открыл карты? Что ж, кому-то ведь надо начать. Пусть я, согласен… Вы в госпитале? Так?
– Так.
– Знаетесь с начальником? Так?
– Так.
– А начальник – это бог. Так?
– Так.
– А у бога есть все.
– Например?
– Например, медикаменты… Слух прошел, пенициллин на днях привезли.
– Возможно.
– Ох и хитер! Ох и хитер! «Возможно» – ха-ха! Вот вы хитрите, а ведь зря, зря. Меня вам все равно не перехитрить. У меня точная информация.
– Смотрите-ка!
– Вот. А знаете, что такое сегодня пенициллин?
– Нет, не знаю.
Я нарочно произнес это таким тоном, что прозвучало так: конечно, знаю!
– Да, да! – Он клюнул на мой тон. – И валюта, и золото, все, что хотите!
Вот оно что!
– Но самим вам его не сбыть.
– Вот как!
– Да, да, и не пробуйте!
– Это почему?
– Надо знать кому, иначе попадетесь.
– А что вы посоветуете?
– У меня брат аптекарь в Будапеште… Вот я вам уже и выдал один из секретов фирмы. Теперь вы не можете отказаться, господин лейтенант… Тихо!
С легкостью, которую трудно было предположить в нем, он отскочил к стене и сделал мне знак, чтобы я тоже спрятался.
На улице показался человек. Он вел себя чрезвычайно странно. То жался к стенам домов, то вдруг выходил на самую середину улицы. Человек подошел ближе, и я понял: пьян!
Кондитер выскочил из своего укрытия, как черт из сюрпризной коробки:
– Стой! Документы!
Насмерть перепуганный прохожий, горбясь, полез за документами. Здоровенный кондитер стоял над ним, как коршун над цыпленком, и упивался своей властью.
– Вот… – робко произнес задержанный. – Вот документы, господин Калуш.