– «Бандера роха», – произнес я, не то спрашивая, не то утверждая.
Негромкое насвистывание тотчас прекратилось.
– А вы откуда знаете? – услышал я после короткого молчания.
– Вот тебе раз! – воскликул я. – Да кто ее не знает! Испанская песня.
– Нет, итальянская. Но в Испании ее тоже пели, верно.
– Вы там были? – догадался я.
Он лишь негромко кашлянул в темноте.
Больше капитан не свистел, но воспоминания, потревоженные знакомой мелодией, не хотели униматься, цеплялись друг за друга, извлекали из тайников памяти давным-давно позабытое.
Вот дядя Фери, горячий, стремительный, врывается в дом и кричит, что он возьмет в нашу семью двух, нет, трех испанских ребят…
Вот наша делегация из пяти человек стоит в кабинете заведующего гороно, и Нина Мурашева, только что избранный комсорг, от имени 7 «б» требует – да, требует! – чтобы нам заменили немецкий язык на испанский.
Потом, без всякой видимой связи, подумалось просто о нашей тихой улице в тени могучих тополей, немощеной, песчаной, с веселым зеркалом лужи посреди проезжей части после проливного летнего дождя. И там, в луже, в окружении ленивых округлых облаков, удивленно-ухмыляющееся мальчишечье лицо с белыми выгоревшими вихрами и прокопченными на солнце щеками, похожее на свой собственный зимний негатив.
И вверху, над головой, тоже облака, такие же круглые и неторопливые.
А ночью, когда умолкает улица и засыпают веселые лужи, там, вверху, появляются звезды. До самого утра они играют в прятки, путаясь в притихшей листве тополей, и едва слышно звенят, отыскивая друг друга…
Резкий рваный грохот вспугнул мои звезды. Исчезли тополя, улица.
Где-то близко снова грохнуло. Еще раз… И пошло! Земля под ногами вздрагивала и гудела.
Я вскочил:
– Наши! Наши ворвались в город!
– Бомбят, – спокойно отозвался из темноты Комочин.
Он был, конечно, прав. Чуда не случилось.
Самолеты отбомбились и улетели. Натыкаясь в темноте на винные бочки, я двинулся к выходу. Не терпелось посмотреть, много ли в городе пожаров.
Убрал жердь, отодвинул тяжелую дверь. Далеко внизу, там, где стоял завод, полыхало яростное пламя. Пожар? Или выпустили плавку из печи?
Сделал шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть, и вдруг, инстинктивно почувствовав опасность, обернулся. Из глубины погреба ко мне метнулась человеческая фигура. Защищаясь, я поднял руки, но уже было поздно. Я ощутил сильный удар по голове и упал.
Теряя сознание, услышал, как сквозь толстый слой ваты:
– Саша! Саша!
И все поплыло, поплыло во мрак…
Чьи-то голоса… Незнакомые, совсем без интонаций, как деревянные… Бубнят, бубнят.