– Ну, тут вы хватили через край, – возразил капитан Комочин. – А листовки? А правда о войне, о преступлениях фашистов, о Красной Армии? Не так уж мало.
Бела-бачи уперся кулаками в край стола, упрямо согнул голову.
– Но и не так уж много!.. Когда идет война, все – и наши листовки, и написанные на стене лозунги, и спасенные станки – все-все должно переводиться только на один язык: сколько убито врагов? Я так понимаю задачи венгерского коммуниста, так понимаю пролетарский интернационализм. Ведь те немцы или нилашисты, которых мы здесь кокнем, те ведь никогда не поднимутся в атаку против советских там, на фронте. Мне стыдно будет глядеть в глаза красноармейцам, когда они возьмут город, а на нашем счету будут одни листовки да станки.
Он смотрел на нас, словно ожидая возражений. Я молчал. Что можно было возразить? Молчал и капитан Комочин.
– А времени мало, а времени в обрез! Слышите, часы тикают. Тик-так, тик-так. Секунды уходят, минуты, часы, дни… Их ведь уже не вернешь. И все эти часы, все эти дни фашистская сволочь безнаказанно ходит по городу… Но теперь уж недолго. Будут дела! Будут!
Бела-бачи негромко пристукнул по столу костяшками кулаков, словно подводя итог всему сказанному, выпрямился.
– Вот… Валяйте, ваша очередь рассказывать.
– Он разве не рассказал? – капитан Комочин посмотрел на меня.
– А ты? – спросил Бела-бачи.
– Мы с ним вместе. – Ему явно не хотелось говорить.
– Смотрите, дело ваше…
Наступила неловкая пауза.
– Что вы намерены с нами делать? – торопливо спросил я, проклиная про себя молчаливого капитана.
– Спрячем. Найдем надежное место, просидите до прихода ваших, как у Христа за пазухой… Если, конечно, самим захочется, – добавил он, словно сам не был убежден, что нам действительно захочется.
А что нам еще оставалось?
– Там видно будет, – вдруг высказался мой великий молчальник. – Насчет документов как? Без них мы связаны по рукам и по ногам.
– Я же сказал – документы не проблема.
– А рация? – вспомнил я. – Нет возможности раздобыть рацию? Мы бы смогли связаться с командованием.
Бела-бачи развел руками:
– Чего нет – того нет. Но я разузнаю. Может, в охране завода?
– Нет! – капитан Комочин покачал головой. – У них нет. Наверняка! Только в полевых частях и в штабах. Да и не в рации сейчас дело.
Я не понял его:
– А в чем?
– Совсем в другом, – уклонился он от ответа.
Аги вернулась рано, еще соседние с кухней комнаты освещались красными лучами заходящего солнца. Вошла к нам на кухню, возбужденная, разрумянившаяся, поставила на стол свой огромный бидон.
– Уже управилась? – удивился Бела-бачи.