И тут же я подумал, что если так, то теперь особенно глупо было бы попасть на деревянную перекладину.
Заныло сердце – так захотелось туда, за линию фронта, к своим.
Время уже было послеобеденное, когда, наконец, мы получили известие от Бела-бачи.
Пришел Шандор и с ним Аги, шумная и насмешливая, как вчера.
– На, русский, получай. – Она кинула через стол пакет, завернутый в газету и тщательно обвязанный бечевой. – Обноски твои.
Я развернул пакет. В самом деле, моя шинель и все прочее, даже пистолет, аккуратно уложенный в не очень чистую тряпочку.
– А как там Черный? Голый сидит?
– Они уже не там. По погребам на горе стали шарить жандармы.
– Ты переоденься, тезка, – сказал Шандор. – Пойдешь с ней. Здесь вам больше оставаться нельзя.
– Что-нибудь с Бела-бачи? – встревожился я.
– Нет, с ним в порядке. Просто мера предосторожности. Человека одного забрали, он эту квартиру знает.
Мне хотелось спросить, нашли ли тол, но я сдержался: Шандор мог ничего не знать про тол.
– Ладно, идти так идти.
Я взглянул на Аги и в шутку озабоченно потрогал свою щеку. Она поняла и рассмеялась:
– Нет, нет, русский. Патрули тебе уже не опасны. Шандор, отдай ему бумагу.
– Ах, да!
Он вытащил из кармана листок и, церемонно поклонившись, вручил мне:
– Получай, тезка!
Это была справка с печатью, подписанная начальником полевого госпиталя. В ней удостоверялось, что ефрейтор Орос Шандор, находящийся на излечении в госпитале по поводу тяжелой контузии, уволен в город сроком на трое суток. В справке указывался телефон, по которому следовало обращаться в случае задержания военными властями упомянутого Орос Шандора.
Фамилия меня насмешила. «Орос» – довольно распространенная венгерская фамилия – в переводе означает «русский».
Теперь Аги могла меня так называть во всеуслышание.
– А через два дня? – спросил я.
– Там видно будет, – ответил Шандор.
– Переоденься живо и пошли, – заторопила Аги. – В пять меня будет ждать клиентка.
– Клиентка?
Она как будто не слышала.
– Одежду Черного завернешь в газету. На, возьми веревку.
Когда я вернулся из соседней комнаты, она презрительно взглянула на бесформенную пачку, торчавшие во все стороны бумажные обрывки и, ни слова не говоря, взяла ее у меня из рук. Несколько секунд – и уродливая пачка приобрела аккуратный вид.
– Ну, Аги, береги моего лейтенанта, – подошел к нам капитан Комочин.
– Ты лейтенант? – удивилась Аги.
Я с торжеством взглянул на Комочина. Проговорился! Если бы не Аги рядом, он бы услышал от меня парочку ехидных слов. И все-таки я был ему благодарен. Теперь она знает…
– Это у него прозвище такое, – поправился капитан и хитро посмотрел на меня. – Он мечтает стать офицером.