— Почти с утра здесь стоим, пришлось вон даже шатры разбить, — сказал Голос. — Мы после ночной стоянки тронулись, не успели и лигу проехать, как наткнулись на ваш разбитый караван. Не проехать, не пройти, повсюду тела, да и людей оставить на дороге мертвыми лежать, не похоронить, — это не по-божески. — Да, совсем обнаглел Бешеный Атаман, — продолжал он. — Приеду, обязательно пожалуюсь герцогу. Нельзя, чтобы на дорогах герцогства разбойники бродили, да торговых людей убивали.
— Ну вот, в том шатре, — показал рукой Голос, — лекарь наш должен быть, Брунил его звать. Ступай к нему, скажешь, что я тебя направил. Пусть тебя посмотрит, потом ко мне вернешься.
Лекарь оказался высоким худощавым молодым, лет 25, мужчиной, с важным представительным красивым лицом, одетым в халат темно-синего цвета с вышитым на нем золотом изображением раскрытого человеческого глаза на левой стороне груди (знак принадлежности к Гильдии лекарей Церкви Богини Жизни, как позднее узнал юноша). Он со скучающим видом сидел в своем шатре на деревянном топчане, покрытом ковриком с густым, но коротким ворсом, перед невысоким столиком, заставленным всевозможными склянками и коробочками, и вертел в руках пиалу с какой-то дымящейся жидкостью. Рядом стоял массивный сундук.
— Тебе что-то нужно? — спросил лекарь, отпивая из пиалы маленькими глоточками.
— Господин Брунил? Меня послал Голос, — сказал юноша. — Просил, чтобы вы меня осмотрели, я память потерял.
— Да, это я. А ты кто? Чего-то я тебя не помню, — прищурившись на юношу внимательными глазами, сказал Брунил.
— Я, похоже, единственный, кто уцелел из каравана. Меня чем-то по затылку ударили, я вниз в кусты и скатился. Недавно очнулся и на голоса к вам вышел, — ответил юноша.
— Ну, хорошо, подходи, посмотрим тебя, хоть какая-то работа. А то эти караванщики вместе с охраной, здоровые все, как быки или лошади ломовые. Поверишь, за всё наше путешествие никого даже ни разу не лечил, так все навыки потеряешь! — сказал лекарь.
Брунил поставил пиалу на стол и, потирая от предвкушения руки, позвал юношу к себе. — Иди, иди сюда! — Я ведь окончил столичную Лекарскую императорскую школу Богини Жизни! После чего меня герцог к себе забрал, как одного из лучших выпускников. Уже три года на него работаю! — продолжал Брунил. — Еще ни один от меня больным не уходил!
Он вскочил с топчана и, усадив на свое место юношу, стал со скептическим выражением лица на него смотреть и осторожно ощупывать его голову.
— Память, говоришь, потерял… Так, что тут у нас, на лице много царапин, но уже все они почти зажили, довольно внушительная шишка на затылке, но открытой раны не видно…