И вот теперь — эти осуждающие родительские глаза! Нора вырвалась из крепких мужских рук, но, потеряв равновесие, рухнула на кровать. Приняв это за приглашение, Клайв последовал за ней. Его руки жадно гладили ее тело, расстегивая попадавшиеся им на пути пуговицы.
— Нет! — вскричала Нора, вскакивая и придерживая на себе спадающую одежду.
Опешивший от неожиданного сопротивления Хартли спросил, в чем, собственно говоря, дело.
— Если ты думаешь, что, купив нам дом, ты получил право на сексуальные услуги в дни вынужденного поста, то ты глубоко заблуждаешься, — с трудом переводя дыхание, произнесла Нора.
Клайв яростно и очень правдоподобно отверг ее упреки, но в конце концов, разозлившись, заявил:
— Ладно, ты сама хотела этого. Я же чувствовал, что ты хотела меня! Продолжай хранить свою так называемую «невинность»!
И несколько недель он не показывался. Но однажды постучался в дверь и попросил разрешить ему встречу с Эвой. Говорил таким тоном, что сразу было видно — он не уверен, что получит разрешение. На лице застыла маска деланного спокойствия, почти враждебного безразличия… А еще оно выражало то самое упрямство и настойчивость, которые Нора впервые увидела в день, когда она сообщила о своей беременности, а он предложил ей срочно вступить с ним в брак. И все-таки тогда, когда он настаивал на встрече с Эвой, в нем была и неуверенность — позволят ли ему? Спросил:
— Ты разрешишь мне войти?
— Эва скучала по тебе, — ответила ему Нора, впуская в дом. Он был растроган, выражение лица смягчилось, а тут еще выбежала дочь и кинулась ему на шею.
Они оба решили ради дочери забыть тот неприятный эпизод. Но, как любая женщина, Нора простить могла, а вот забыть… Да и он не забыл. Помнит, явно помнит. И его напор, и ее податливость — все осталось у обоих в памяти. Временами его выдавали жадный взгляд, нетерпеливый жест, неосторожное слово. Нет, человек явно не примирился с тем, что его когда-то отвергли… Такого типа мужчины с поражениями не смиряются.
…Закрыв за Клайвом дверь, Нора, поеживаясь от озноба, прошла на кухню, чтобы вымыть оставшуюся от завтрака посуду. Через некоторое время дрожь отпустила, но странная слабость осталась. Наверное, это результат бессонных ночей, которые она провела, ухаживая за больным.
На следующее утро Нора проснулась с головной болью. Ее лихорадило. Кутаясь в платок от холода, Нора прошла в гостиную, чтобы включить обогреватель.
Все попытки согреться были напрасными. К обеду стало ясно, что советы Клайва держаться от него подальше запоздали. Вернувшаяся из школы Эва застала мать лежащей на диване.