Родней рассмеялся — он был сердит на Эшли за неуместное напоминание о давно забытом романе, но все же слишком любил и жалел брата, чтобы позволить себе высказать хоть малейшее недовольство.
— Каюсь. Виновен. А теперь поговорим о будущем. Мне нравится твой план, Эш. Странно, но, возвращаясь домой, я подумал о том, как хорошо было бы побывать в Рентоне. Давай поедем раньше туда, а потом уже отправимся в Лондон на поиски моей будущей жены.
Эшли положил свою худую бледную руку на сильную руку брата.
— Я думаю, ты мог бы сто раз на день бросить меня и не считаться со мной. Как тебе не надоест возиться с калекой?
— Какая чепуха! — возразил Родней, краснея.
Он поднялся.
— Не хочешь ли пройтись немного? Можно зайти в казино. Там теперь, вероятно, не много народу; тебе нужно прогуляться.
Эшли, по обыкновению, совсем не хотелось выходить, но он знал, что Родней предложил ему это потому, что чувствовал себя не в своей тарелке.
— Отличная мысль! Позвони, пожалуйста, Григсу.
Кресло Эшли поставили в большой закрытый автомобиль, и он мягко покатил по направлению к казино. Родней вошел за креслом брата в большие залы для игры в рулетку. Людей пока действительно было немного, но мало-помалу казино стало наполняться: посетители торопились поиграть до тех пор, пока нужно будет вернуться в отель, чтобы переодеться к обеду.
Какой-то человек, игравший за центральным столом, со скрытым любопытством внимательно следил за обоими братьями. Немного погодя он поднялся, спрятал в карман выигрыш и подошел к одному из кассиров.
— Кто это, Педро, этот калека в кресле и второй — рядом с ним? Я их где-то видел, но не могу вспомнить где.
— Калека — это очень богатый и очень эксцентричный человек, некий лорд Рентон, а второй — его младший брат. Им принадлежит «Цветочная вилла».
Дин тихонько присвистнул и отошел от него.
Рентон… Но ведь они невероятно богаты, а этот малый сказал Бит, что он профессиональный танцор, и она поверила ему.
В глазах Дина появился веселый огонек: его и забавляла, и сердила вся эта история: авантюрист по натуре, он восхищался маневром Роднея, а его дремлющее, но не погибшее окончательно благородство порицало этот поступок.
Он вернулся в отель и вошел в гостиную. Там никого не было. Тогда он поднялся в комнату жены.
Определение «обворожительная» как нельзя лучше подходило к леди Дин и было общим мнением о ней еще в дни ее ранней юности. Немногие из ее друзей были достаточно проницательны, чтобы разгадать под этой обольстительной внешностью незаурядный ум.
Леди Дин была дочерью очень родовитого пэра, разорившегося на торфе и женщине, которая в свое время сводила с ума весь лондонский свет. Дороти унаследовала от своих родителей два странных и противоречивых качества, которые в ней, однако, дополняли одно другое: безрассудность и проницательность.