Россмит предложил ей рюмку и, когда она отказалась, заявил:
— Вы не пьете? А я считал, что девицы вашего типа только и делают, что пьют!..
Сильвия сделала попытку наладить ту пустую, светскую болтовню, которая была так необходима в обществе, где она жила когда-то.
— А я и не предполагала, что принадлежу к какому-нибудь определенному типу, — сказала она, пытаясь улыбнуться.
Россмит выпил вторую рюмку и хмыкнул. Он вынул портсигар и предложил Сильвии папиросу. Она закурила.
— Ну вот, хоть в этом вы верны своему типу, — сказал Россмит и неожиданно улыбнулся; у него были великолепные зубы, но улыбка невеселая.
Так же отрывисто, как и раньше, он спросил Сильвию:
— Ну-с, а теперь скажите, что вы думаете обо мне.
Обычно Сильвия никогда не смущалась и не любила оставаться в долгу перед кем-нибудь, если тот хотел сорвать на ней свое дурное настроение; и сейчас, собрав все свое мужество, она очень спокойно ответила:
— Ничего такого, что вам было бы приятно услышать.
Он раздраженно взглянул на нее:
— Тем лучше. А я уже, признаться, решил, что вы — полное ничтожество.
— Вы со всеми так же глупо невежливы, как со мной? — осведомилась Сильвия.
Россмит снова улыбнулся.
— Замечательно. Да ведь вы делаете огромные успехи. Однако будем надеяться, что эта забавная ненависть не превратится в любовь.
Он резко обернулся и потянул ручку старомодного звонка.
— Ко мне придут гости, — сообщил он Сильвии. — Вы, конечно, играете в карты?
— Нет! — ответила она сухо и добавила: — У меня нет для этого денег.
— У меня тоже нет их, чтобы раздавать всем, кто этого захочет, — грубо сказал Россмит.
Сильвия вспыхнула, но глаз не опустила; после минутного раздумья она поднялась и молча вышла из комнаты.
Пожав плечами, Россмит посмотрел ей вслед. Ее присутствие только раздражало его, она ему определенно мешала. Он пригласил к себе каких-то девиц и молодых людей, которых случайно встретил в Баллишоде, и с их помощью намеревался так бурно провести конец недели, чтобы все порядочные люди по соседству только укрепили свое решение бойкотировать его и на будущее время. Он совершенно забыл, что в замке находится молодая девушка, и поэтому встреча с ней только вывела его из себя.
Россмит никогда не отличался мягким характером, но все-таки в прежнее время с ним можно было говорить. Он был ранен в Индии, во время одной из пограничных схваток, и с тех пор резко изменился. Ему пришлось оставить армию, и это было для него началом конца так называемой порядочной жизни.
Еще в Индии он пристрастился к морфию, и, возвратившись в Англию, уже не мог, — а прочем и не хотел, — отказаться от этого.