Микс не слишком жаждал встречи с начальством и неторопливо приладил новый ремень к тренажеру на Примроуз-Хилл. Затем позвонил мистеру Пирсону. Вернее, его секретарше.
– Долго же ты собирался, – сказала она. – Какой смысл оставлять тебе сообщения, если ты их не принимаешь?
– Когда он хочет видеть меня?
– Немедленно. В двенадцать тридцать.
– Господи, но уже четверть первого.
– Тогда поторопись, – сказала она. – Он очень зол. Не хотела бы я быть на твоем месте.
Микс сел в машину и помчался в офис. Без четверти час секретарша ввела его в кабинет мистера Пирсона. Пирсон был единственным из тех, кто на памяти Микса обращался к подчиненным только по фамилии. Это вызывало ассоциации с армией, тюрьмой или судом.
– Ну что, Селлини?
И что на это можно было ответить?
– Молчание – знак согласия. – Пирсон рассмеялся своей шутке и продолжил: – Мы собираемся отпустить вас.
С дивана в гостиной Гвендолин заметила приближающегося почтальона. Он подошел к дому, и лязгнула крышка почтовой щели, в которую он бросил письмо от Стивена Ривза. Сразу почувствовав себя лучше, она без особых усилий поднялась и отправилась за письмом. Но оно оказалось не от Стивена, а от общества, собирающего пожертвования на исследования кистозного фиброза. Разочаровавшись, она принялась убеждать себя: если Стивен в отпуске, он вряд ли вернется до субботы или воскресенья, так что вряд ли успел получить ее письмо.
Старуха с трудом вернулась на диван, решив примерно через час подняться наверх и принять ванну. Но тут явилась Куини с тележкой из супермаркета, в которой лежали продукты.
– Вы с Олив, наверное, думаете, что у меня волчий аппетит, – сказала Гвендолин, без энтузиазма обследуя пакеты с зефиром, печеньем, йогуртами и салатом. – Положи все в холодильник, – попросила она и добавила, когда Куини двинулась на кухню: – Ах да, и не убирай из него фонарик, пожалуйста.
Подумав, что держать фонарик в холодильнике довольно эксцентрично, Куини тем не менее не тронула его и, вернувшись в гостиную, кротко уселась в кресло напротив Гвендолин. Было так жарко, что она надела свой новый розовый костюм и надеялась услышать от подруги комплимент. Но та предъявила какую-то красно-черную вещицу, вроде пояска, в котором Куини сразу узнала деталь туалета танцовщиц определенного типа, хоть и не видела подобных вещиц. Она густо покраснела.
– Думаю, ты знаешь, что это, раз уж так покраснела, – сказала Гвендолин.
– Конечно, знаю, – ответила Куини.
Она говорила по обыкновению мягко, но Гвендолин усмотрела в этом упрямство.
– Ладно, не морочь мне голову. Олив думает, что это может принадлежать… любовнице мистера Селлини.