– Мне очень неловко просить об одолжении, но не могла бы ты подняться наверх, постучать в его дверь и передать, что я хочу повидаться с ним в шесть часов?
– Хорошо, дорогая, я схожу, если ты подождешь минутку. Дай перевести дух, я ведь шла пешком. Я ждала и ждала автобус, но он так и не пришел. Я поднимусь перед уходом. А пока приготовлю тебе что-нибудь поесть, ладно? – Куини с вожделением посмотрела на бутылку. – Или давай выпьем?
– Стаканчик портвейна не повредит.
– Почему бы и нет? В конце концов, сегодня же воскресенье.
– Но по воскресеньям, разумеется, пьют церковное вино, а не портвейн.
– Возможно, дорогая, но откуда мне знать? Я не хожу в церковь. Наливать?
Гвендолин передернуло.
– Это крепленое вино, Куини, не чай.
Сначала принести больной подруге подарок, а потом ожидать, что его с тобой разделят, – это достойно сожаления. Пронаблюдав, как Куини разливает слишком щедрые порции по неподходящим бокалам, Гвендолин подняла свой и провозгласила то, что обычно в такой ситуации провозглашал профессор:
– Твое здоровье!
Закуску – сыр, печенье, фрукты и по куску морковного торта, дара старшей дочери Куини, – они разместили на подносах, выложенных старыми кружевными салфетками, что нашлись в ящике комода.
– У тебя совершенно сонный вид, – сказала Куини.
– Дело в том, что у меня не только есть повод жаловаться на жильца, – Гвендолин как будто и не заметила ее замечания. – Я ждала очень важного письма, пока лежала в больнице. Оно должно было прийти сюда, но его что-то нет. – Раскрывать правду о письме у нее не было ни малейшего желания. – Подозреваю, Селлини приложил к этому руку. – Обращение «мистер» она отбросила давным-давно. – Если только вы с Олив не влезли в мою почту, что маловероятно, – добавила она примирительно.
– Разумеется, нет, дорогая. А откуда должно было прийти письмо?
– Из Оксфорда, скорее всего. А вот теперь мне действительно захотелось спать. Может, все-таки сходишь к жильцу? Пусть в шесть спускается сюда.
Куини взобралась вверх по лестнице, с надеждой посмотрев на телефон, проходя мимо. Но она знала, что стоит ей поднять трубку, как Гвендолин услышит и обрушит на нее свой гнев. Ведь, несмотря на возраст, слух у нее отменный.
На первой лестничной площадке она сняла неудобные туфли на шпильках, взяла их в руку и, глубоко вздохнув, устремилась вверх. Решив, что, если его не окажется дома, она найдет, что сказать Гвендолин по этому поводу. Пусть подруга не думает, будто только ей позволено грубить. Олив тоже вполне может включиться в игру.
Жилец оказался дома. Он открыл дверь босиком, со свитером, наброшенным на плечи.