— Подождите, так вы что?!! Вы стригли меня, будучи тату-художником?!! — Она просто не находила слов. — Так вот почему так улыбалась эта глупая парикмахерша!
— Да ну! Что вы, вовсе не поэтому. — Люк едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. — Она… мм… просто ко мне неровно дышит и таким образом выражала моральную поддержку, когда вы капризничали.
— Я не капризничала! Просто она замучила меня!
— Нет, капризничали! Я же помню. И если бы не я…
— Ах, если бы не вы? Тогда что? Я ушла бы с недостриженной головой?
— Да нет, почему? Я не дал бы вам уйти…
— Не дали бы уйти?
— Я имею в виду с недостриженной головой.
— Ах, это!
— Я не дал бы вам уйти в любом случае. — Люк повернулся к ней и осторожно стал перебирать пальцами волосы.
Николь молчала, опустив глаза. Она понимала, что нравится ему, иначе он не стал бы с ней тут возиться.
— Ну как? — спросила она, чувствуя, как по спине забегали мурашки. — Прическа правильно сохраняет форму?
— Правильно, — едва слышно прошептал он, наклоняясь к ней и пропуская пальцы между ее волосами.
Николь пока не решила, как отнестись к этому Может быть, и стоит его поцеловать — он очень приятный на вид, думала она. Но что будет потом? Еще одно короткое и бессмысленное приключение, которое закончится от силы через неделю, а то и раньше?
Она подняла на него глаза. Люк тоже внимательно и серьезно смотрел ей в лицо. Расстояние между их губами заметно сокращалось.
— Я так давно вас слушаю и так давно мечтаю сделать это, — сказал он и, закрыв глаза, осторожно коснулся губами ее губ.
Николь так же осторожно ответила, и снова они внимательно посмотрели друг на друга. Потом она взяла руками его лицо и притянула к себе… Люк хорошо целовался. А у нее давно не было мужчины, который хорошо целуется.
Но все-таки оба понимали, что пока стоит остановиться на этом.
Люк первый отстранился от нее.
— Николь, я боюсь… Я боюсь тебе быстро надоесть, поэтому давай все будем делать постепенно.
— Давай…
— Тогда для первого раза достаточно?
— Достаточно.
Еще некоторое время она стояла, прикрыв глаза от нежного удовольствия, которое доставили ей эти мягкие губы, а потом отвернулась от Люка и пошла к машине.
Вечером они с Сандрой обсуждали, как поделить наследство. Странно, но с тех пор, как отца не стало, мать, вместо того чтобы пользоваться неожиданной свободой, о которой всегда мечтала, вдруг принялась сидеть дома. Ни к кому не выезжала и никого не принимала у себя, как и подобает в первые дни вдовства. Единственным мужчиной, с которым она позволила себе встречаться (и то по деловым вопросам), был нотариус.