– Ты действительно стерва. Но ты права.
В трубке послышались короткие гудки.
Панкратьевой стало не по себе. Она достала очередную сигарету и только тогда заметила, что выкурила уже полпачки. Да, эту партию она выиграла, но ей было стыдно. Очень.
Предстояло еще разобраться, что все-таки произошло с ее врагом, беспомощностью которого она сейчас так бесстыдно воспользовалась. Она хорошо запомнила слова волшебника Арсения о том, что причиненное ею зло вернется к ней в десятикратном размере. Но шар, который она запустила в голову Воронину, был золотистый, а не какой-нибудь другой. В этом Панкратьева была абсолютно уверена.
Вечером выпал снег. Снег в Питере всегда выпадает внезапно. Вот только что еще тянулось прекрасное бархатное бабье лето с желтыми деревьями и зеленой травой, и все – хоп! Пожалуйте надевать зимние шипованные колеса. А кто не надел, тот по первому снежку да по тонкому ледку как на коньках рискует въехать куда ни попадя. Назавтра была суббота, но Панкратьевой все же удалось записаться на смену резины, пожертвовав самыми сладкими часами блаженного утреннего сна, когда будильник наконец заткнулся и не зовет на подвиги. Ничего, зато, когда весь город будет еще спать, она уже будет обута в замечательную зимнюю резину и можно будет смело ехать хоть до самой Финляндии.
Зотов резину никогда не переобувал, считая себя мастером зимнего вождения. Более того, он на своей летней резине регулярно участвовал в гонках по замерзшему льду озера Разлив. Там собирались экстремальщики и елозили по скользкому льду промеж расставленных на озере автомобильных покрышек. Зотов говорил, что таким образом он тренирует в себе спокойную отстраненность.
Панкратьева такого развлечения не понимала и не одобряла. Она очень любила свою машину и старалась обезопасить ее от всякого рода неприятностей. Автомобиль Анны Сергеевны всегда был в идеальном рабочем состоянии. Поэтому в субботу она встала ни свет ни заря и отправилась в шиномонтажный центр. Там она оставила на зимнее хранение свою летнюю резину и приехала домой уже на новой зимней.
Дома все еще спали. Панкратьева разделась и залезла под одеяло к Зотову. Самое время было как раз заняться той самой большой и чистой любовью. Однако, прикоснувшись к Алику, Панкратьева поняла, что что-то не в порядке. Он был невозможно горячим, его явно знобило. Когда она попыталась его разбудить, он застонал. Панкратьева не на шутку перепугалась. Таблеток Алик не любил, но ситуация явно была критической. Панкратьева сунула ему под мышку градусник, и на ее глазах ртуть поползла по столбику вверх, устремляясь к сорока градусам. Температуру надо было срочно сбивать. Ясное дело, что скорая так быстро не приедет. Тем более что кроме температуры никаких признаков заболевания не было видно. Панкратьева кинулась на кухню и схватила коробку с лекарствами. Потом поняла, что никакую таблетку в этом состоянии в Зотова не засунешь. Взгляд упал на одноразовые шприцы. Точно! После последней Федькиной болезни должны оставаться ампулы с жаропонижающим. Правда, срок годности мог уже истечь, но это по сравнению с такой опасной температурой – полная ерунда. Вколем, а там проверим. Панкратьева быстро набрала лекарство в шприц, сразу две ампулы, и помчалась обратно в комнату.