– За что это?
– Хлебца моего поели. В доме моем погостили. Одной-то как стыло: поминать вас буду.
И на табуретку полезла.
– Луку, – сказала. – По низочке. Крепкий да сладкий, такого и в городе нету.
– Не возьмем, – твердо сказали мы.
Снова губы поджала.
– Возьмем, возьмем!
Мы шли по улице, по самой ее середине, и на шее у нас висели связки до пояса, золотыми, крупными цибулями.
– Хлебом кормят, – блажил мой друг. – Молоком поят. Луком дарят. Сытеем, братцы!
Тут он и объявился, этот человек, нам на удивление. Стояла изба, раскрытая поверху, как крышу сняла – поздороваться, и глядел на нас сверху, из-за стены, мужчина с топором, в фуражке наискось, глаз щурил тертый.
– Наше вам, – сказал бодро. – Чего припоздали?
Сунулся из-за стены другой мужичок, на голову пониже, на тело пожиже, глазок круглый, пуговичный, спросил подозрительно:
– Кто такие?
– Кореша мои, – ответил первый. – Навестить приехали.
– Сергей! – заныл тот. – Изба раскрытая... Который месяц...Дожжем зальет...
– Не зальет, – сказал авторитетно. – Небось. Дождя нонче не будет.
– Сергей! Залило ночью... Плаваем ужо...
– Совесть у тебя есть? – возмутился Сергей. – Люди из города едут. За сто верст. Друга проведать. Почитай, с Отечественной не видались. А ты?
Засомневался:
– Молоды больно...
– Мальчонки были, – пояснил Сергей. – Сиротки. К роте прибились. Я им портки стирал. Я им носы подтирал. Я их с пулемету учил стрелять. Тот – первый номер, тот – второй.
Мужичок колыхнулся в раздумье:
– Может, подсобят? Вчетвером-то – как ладно...
Аж подпрыгнул:
– Да чтоб я! Да фронтовиков! Да вкалывать!! Ах, Петя, Петя, никудышная твоя душа...
– Сергей! – взвизгнул в отчаянии. – Отсырели! Размокропогодились! Покрой, Христа ради...
А этот – как маленькому:
– Отсырели – просохнем. Ты пойми, дур-человек: нельзя нынче крыть. Наше дело плотницкое: в дождь избу не кроют, а в вёдро и сама не каплет. Верно я говорю, ребята? День в день, а топор в пень.
Воткнул его в брус и полез вниз.
– Ну, – говорю, – чего делать будем?
– Уходить надо, – отвечает мой друг. – Не то загудим.
Куда там!
Вывалился из избы, покатился к нам, как собаки за ним гнались, на бегу руку тянул: одна нога целая, другая – колесом.
– Сергей, – кричал, – Михалыч! По кличке – облапоха! Пулеметчик, плотник, пасечник, несчастный в любви человек! Деньги у вас есть?
– Какие у нас деньги? – затемнились. – Так, копеечки...
Пришагал из избы Петя, дур-человек, встал в стороне, а Сергей деловито и категорически:
– План такой. Сначала гуляем на ваши. Потом на мои. Потом на Петины. Магазин открыт. Закуска есть.