– Ах! – закричал мой друг. – Ах-ах! В город свезу. На стены повешу. По углам расставлю. Хвастаться буду!
Как ветерок шелестнул понизу.
Пылью сыпнуло в глаза.
– Не, – закричал. – Тут оставлю. С места не трону. Как есть, так и будет!
Библию нашли, мышами погрызанную. Рамочки узорные, без фотографий. Пузатое стекло ламповое – с вензелями. Иконку, к брусу прислоненную. Складни медные с ликами затертыми. Вязочку старых документов с гербовыми печатями и завитушками писарей. Фотографии: строем, навытяжку, вытаращенными глазами на нас, похитителей.
– Это моё, – сказал расслабленно мой ублаженный друг и уселся на пол посреди богатства. – Это я всё купил. Вместе с избой.
– Никто и не спорит, – говорю с обидой.
И к окну отошел. К заговоренному.
Стою, стыну, тоской наливаюсь, лбом липну к прогретому стеклу.
Как путь свой увидел: теперь и надолго.
Поле на километры – увалистой желтизной.
Дорогу от деревни – увилистой лентой.
Через лес. Через реку. Через пространства непролазные. В дальние дали, за закругления земли.
Зовите меня – Пришей-Пристебай.
Зовите меня – Ваша Невезучесть.
Человек, Перед Которым Закрываются Двери, – так теперь зовите меня.
Не мне и не мое.
– Я тут теперь спать буду, – сказал счастливо мой ублаженный друг. – Проснусь, погляжу, рукой трону, – дальше засну.
Спустился по лестнице.
Вышел со двора.
Прошел по улице пяток домов, до чьей-то калитки заколоченной.
На лавочке напротив сидел мальчонка в картузе, внимательно глядел в миску с водой.
Перешел дорогу. Сел рядом. В миску заглянул.
На дне лежала сырая картошка.
– Ты чего это? – говорю.
Не отвечает. Разглядывает терпеливо. Дышит затаенно.
Глянула из окна женщина – вида городского, поздоровалась, сказала со смешком:
– С рук не сходит. Намучалась. Сиди, говорю, жди, когда картошка всплывет. Он и сидит смирно.
– Вы, – говорю, – кто? Дачники?
– Не, – говорит. – Мы тут дом купили.
Сидим вместе: я и мальчонка. Он глядит в воду, я на дом напротив, пустой, заколоченный, под продажу готовый. Амбар при доме. Хлев. Скворечник на шесте. Яблони с грушами. Дров – поленница. Подсолнух у забора голову опустил, как задумался. Пойди да купи.
Мальчонка сидит, и я сижу.
Зачарованные.
Завороженные.
Когда же она всплывет, наша долгожданная картошка?
Встал. Перешел дорогу. Приподнял подсолнух.
Всё поклевано птицами.
5
Бежал по деревне Сергей-облапоха, волок на отлете тяжеленную канистру с промятыми боками.
– Я мигом, – кричал. – Я бегом! В Грибановке водки не было! Я – в Анашкино. И там нету! Я в Шурино, я в Сосновку, я в Глубокое – на пивзавод. Взад-назад двадцать верст. Вот он я, туточки, – залил по горлышко!