И ад следовал за ним: Выстрел (Любимов) - страница 28

Нет никакого движенья,

Нет ни Бога, ни дьявола.

Однообразны волнение моря

И неподвижность картины.

Остается невысказанное слово,

Потешное и бесполезное,

Как путешествие по белой пустыне:

Только синее – белое – белое —

синее – снежное.

…Когда-то я был чрезвычайно жестоким,

И бичевал крахмальные манишки,

черные смокинги

И другие буржуазные пороки

С бесконечно высокой вышки

Пролетария двадцатого века.

Помнится, миллионер у Горького,

Съедавший за кофе полсухаря,

Казался мне образцом враля:

Я был убежден, что в основе этого

Лежит прибавочная стоимость,

А не простая диета.

Лорды в рваных пуловерах

И поношенных брюках

Вызывали у меня,

Как модно сейчас говорить, аллергию.

Считалось, что это дешевый номер

Обреченной буржуазии,

Запутывающей народные толпы…

Чтобы почувствовать сладость комфорта,

Неплохо в драном свитере,

С заплатами на непрезентабельном заду

Усесться на террасе отеля с видом

Или в саду с видом

На презентабельный и вполне

живописный фьорд.

Где-нибудь в Думбартон-Оксе.

Вдыхая дымок

Сигариллы чужой…

Конечно, мне ближе родной говорок

Незабвенной московской пивной,

И это пижонство.

Однако без всякого фобства

И рискуя быть застигнутым раздетым,

Скажу, что обожаю западные клозеты,

Утепленные, вычищенные искусно…

(Боже мой, какое кощунство!

Теперь придется доказывать

Тем, кто повыше,

И главное, тем, кто пониже,

Что я хотел бы жить и умереть в Париже,

Если б не было такой земли…)

Кружится голова!

И вот втыкаю в галстук булавку

бриллиантовую,

И как суперденди, выряженный

и начищенный,

До умопомрачения галантный

И до безобразия напыщенный,

Смочив щеки кельнской

И закурив голландскую,

Отхлебнув сельтерской

И оторвавшись от шведского,

Спускаюсь в бар английский

В поисках счастья и виски.

Ах, этот поиск счастья,

До хорошего он не доводит!

Синее – белое, белое – синее —

Необъяснимое

Смеется и бродит по пустынным гостиным.

То из камина тонко проплачет,

То зашепчет быстро из выси:

“Какая запальчивость! Сколько свежести

мысли!

Где вы учились? И в каких кругах,

извините, выросли?

Как все это вынесли?

О, недаром у вас редкие волосы!”

Подумать только: петь дифирамбы виски

И кельнской воде!

…Белое – синее, синее – белое,

Что-то обрыдло мне в этом отеле!

Я жутко устал от всего интерьера

И хочется вставить перо фокстерьеру,

И дело не в том, что уже надоело,

А в том, что уже до всего нет мне дела!

О, если бы я понимал, в чем тут дело…

Умчаться в Австралию к аборигенам?

Устроить восстание? Стать каннибалом?

Ворваться в дворцовую залу с наганом,

Разверзнуть красную пасть:

“Которые тут временные? Слазь!”

Иль полотенце в отеле украсть?

А может, надраться с самим Диогеном?