Вот и сейчас она убегала, и я точно так же любил ее, хотя это уже была другая Римма, совершенно другая и невозможно такая же. Чуть пополневшая, с седоватой головой (или это парик, прикрывавший лысину? – иногда тошно от собственных шуточек), хотя бежала она резво, еще раз оглянулась, остановилась около городского театра, поправила прическу, словно собираясь на гала-премьеру, неожиданно важно поднялась по ступенькам и исчезла за дубовой дверью. К счастью, я оказался около мостка (иначе непременно бы пересек речку вплавь), пролетел по нему со скоростью света и двинулся к театру, но на подходе какая-то неведомая сила подтолкнула меня в гору. Задыхаясь и обливаясь потом, я скакал вверх по ступенькам, подобно той испуганной собаке на охоте Карла IV: она ошпарилась в термальном ключе, дико завыла и помчалась к охотникам. Событие сие явилось поводом для королевского изречения: да будет здесь град заложен, пусть все больные и здоровые залечивают здесь свои раны! Ступеньки внезапно оборвались, и меня потянуло по тропкам, к счастью, не слишком крутым, покрытым опавшими листьями и снегом (и это лето!). Пот уже катил с меня ручьями, они бурлили, издавая острый запах и капая на землю…
Резкий запах хлороформа заставил меня раскрыть глаза. Не опавшие листья служили мне ложем, и не голубое небо простиралось вверху – леденящий кафель и прозрачно-белый потолок. Надо мною нависла одутловатой маской красная морда стража притона, его желтый пиджак слепил, рядом ежились две полуодетые гризетки, на их физиономиях обозначалось скорее глупое любопытство, нежели теплое сочувствие.
– Кто вы такой? – спросил охранник, показав лошадиные зубы в тон пиджаку.
Тут только я понял, что потерял сознание (от вида крысы?). Голова моя плыла, захлебываясь, по необъятному озеру, глаза слезились и не желали смотреть на прекрасный мир. Вдруг что-то всхлипнуло внутри, забурлило, завертелось, и я снова уплыл в налетевший горький туман, странный сон, в котором отсутствовали реальные черты, но мучила тоска: зачем пришел я в этот бренный мир? Заниматься весьма постыдным делом – обманом людей, манипуляциями, выуживанием, выведыванием и прочими видами шпионажа, пардон, разведки? И голос Риммы в ощущениях (именно в ощущениях) шептал: нет, нет, совсем не затем, ты призван восстановить справедливость, познать самого себя. И шепот отступал, словно волны от берега, и снова налетал, бесшумно наваливался, душил. Ты призван… Ты призван очистить свою совесть, ты убийца и нечего тебе рядиться в одежды святого.