— Не называй меня так. Я никогда ничего не боялась.
— Тогда не убегай. Нам нужно обсудить наши отношения, пока они не превратились в неразрешимую проблему. На Кон поставлено слишком много, причем для нас обоих.
Сердце Джессики застучало тяжелее. Она прислушалась к себе, пытаясь определить истоки своих страхов.
— Никакой проблемы не возникнет, обещаю.
— Ты не можешь давать подобных обещаний.
— Почему?
— Иди сюда, я тебе объясню.
Джессика взглянула на него широко раскрытыми глазами. Уголок его губ приподнялся иронично и понимающе.
— Я не буду дотрагиваться до тебя, — пообещал он. — Просто подойди поближе. Я покажу, что имею в виду.
Джессика медленно двинулась к нему, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Но, даже находясь в относительной недосягаемости, она остро ощущала исходившую от Фелипе силу. Ее сердце, минуту назад бешено стучавшее, сейчас будто остановилось.
— Понимаешь? — просил он. Его голос звучал более глухо и хрипло, чем прежде. В нем ощущалась чувственность, которую невозможно было игнорировать.
Джессика затрепетала. В то же время она знала, что ни за что не признается в этом Фелипе. Однако ей самой стало ясно, что между ними образовалась прочная связь, природа которой не поддается объяснению.
Эротическое напряжение, страсть, чувственный голод…
В его объятиях Джессика чувствовала себя как в раю. И одновременно переставала владеть собой, что автоматически влечет ужасные вещи: разрушение, хаос, потерю семейных владений.
Джессика не может, не имеет права рисковать.
Солнце скрылось за горизонтом, небо приобрело расцвеченный золотом фиолетовый оттенок. Джессика смотрела на Фелипе, и ее пальцы покалывало от желания погладить его лицо, ощутить плотность бугрящихся под рубашкой мускулов.
— Нет, я не чувствую ничего особенного.
Выражение его лица не изменилось. Даже в глазах ничего не промелькнуло, но взглядом он словно пришпилил ее к месту. С тем же успехом Фелипе мог бы назвать ее обманщицей, потому что это отражалось в его лице — и в прищуре глаз, и презрительном изгибе губ.
— А что нужно чувствовать? — внезапно раздался голос Серены.
Джессика поспешно отступила от Фелипе на шаг и обернулась. На Серене было узкое красное платье, заканчивающееся у щиколоток широкой оборкой ярко-оранжевого цвета. Непривычное сочетание оттенков удивительным образом шло юной сестре Фелипе, которая и сама будто источала энергию пламени.
— Жару, — нашлась с ответом Джессика.
Серена не уловила подтекста.
— Если тебе жарко сейчас, то дождись января, и тогда я послушаю, что ты скажешь, — усмехнулась она, наливая себе сок. — Январь опаляет.