«Идиот, – подумал я, глядя вслед удаляющемуся автомобилю. – Какое может быть общение с десятимесячным ребенком в два часа ночи? В лучшем случае, покачать спящего на руках…» Впрочем, одернул я себя, нечего бога гневить – в моем положении даже такое свидание – подарок судьбы.
Подхватив чемодан и вещмешок, я взбежал по мраморным ступенькам на невысокое крыльцо и, подсветив фонариком, решительно вдавил кнопку электрического звонка. Тотчас в одном из темных окон первого этажа на какой-то миг мелькнула узенькая полоса света – наверное, колыхнулась неплотно прилегающая к оконному проему светомаскировочная штора. Затем я услышал негромкие шаги и звук отодвигаемого засова. Наверняка сотрудников приюта предупредили о моем приезде, и меня ждали.
Массивная, украшенная незатейливым орнаментом-резьбой темно-коричневая дверь медленно приоткрылась. В образовавшемся проеме с керосиновой лампой в руке стояла невысокая хрупкая женщина в строгом черном платье и белой накрахмаленной шапочке, какую обычно носят медсестры в немецких госпиталях. В первое мгновение я почти обомлел: женщина была невероятно красива, но, главное – удивительным образом напоминала мою Еву. Такие же лучистые голубые глаза, милый вздернутый носик, ниспадающие на плечи роскошные белокурые волосы… Поначалу я даже не понял ее вопроса, и она с улыбкой повторила, мягко выговаривая мою фамилию на немецкий манер:
– Вы лейтенант Яковлефф?
– Да… Да, конечно, – наконец вымолвил я, затем уже громче добавил: – Лейтенант Яковлев прибыл для свидания с сыном!
– Тише, герр лейтенант, – укоризненно приложила палец к губам очаровательная немка. – Зачем так официально? Я же не ваш командир, да и детей разбудите. Прошу вас, заходите.
Она посторонилась, пропуская меня внутрь, снова закрыла дверь и негромко сказала:
– Идите за мной, герр лейтенант.
Мы двинулись длинным широким коридором: женщина освещала дорогу, я шел на шаг позади. С правой стороны за длинными черными светомаскировочными шторами угадывались высокие окна; с другой, через равные промежутки, были белые пронумерованные двери.
– Там у нас спальные комнаты, – шепотом пояснила моя сопровождающая.
Наконец коридор повернул налево, и через несколько шагов мы очутились перед обитой коричневой кожей дверью с медной табличкой: «Директор Дома ребенка доктор Э.Шнайдер».
– Прошу вас, – пригласила меня женщина, широко раскрыв двери кабинета.
Войдя вслед за своей спутницей, я почему-то ожидал увидеть некоего солидного господина в пенсне и с золотой цепочкой на жилетке – того самого директора Шнайдера «с таблички». Но внутри никого не было. «Конечно, – подумал я, – что за глупые фантазии. Что здесь делать «высокому» начальству в третьем часу ночи?» Однако я ошибался.